Алексей Писемский - Хищники

Шуберский. Это совершенно справедливо, и если вы, Владимир Иваныч, так на это смотрите (при этих словах он встает на ноги)... то позвольте мне за все, что вы сделали и делаете для меня, этой печатью служить вам, в чем только вы прикажете...

Владимир Иваныч. Благодарю вас! Но, может быть, вам не совсем будет удобно писать, например, про наше ведомство, так как вы служите у нас: опять, пожалуй, выйдет какая-нибудь глупая история!

Шуберский. Я сам ничего и не буду писать; но у меня есть очень много приятелей-фельетонистов, которые напишут все, что я их попрошу.

Владимир Иваныч. Отлично это, бесподобно!.. И я, признаюсь, весьма был бы доволен, если бы, по поводу назначения господина Андашевского, которое все-таки считаю величайшей ошибкой со стороны графа, в газетах прошла такого рода инсинуация-статья, что отчего-де наше правительство так мало обращает внимания на общественное мнение и на довольно важные посты выбирает людей, у которых на совести дела вроде дел по Калишинскому акционерному обществу и которые женщину, двадцать лет бескорыстно их любившую, бросают при первом своем возвышении. Понимаете, чтобы в одно и то же время затушевано все было и прозрачно!

Шуберский. Понимаю, и не прикажете ли еще прибавить, что общественное мнение тем более бывает удивлено, что в подобных случаях иногда обходят людей, истинно призванных на известный пост.

Владимир Иваныч. Нет, это зачем же уж!.. Довольно и того!

Шуберский. Слушаю-с! (Кланяется сначала Владимиру Иванычу, а потом Вильгельмине Федоровне и идет.)

Владимир Иваныч (вслед ему). Пожалуйста, когда будете иметь какую-нибудь просьбу ко мне, адресуйтесь без всякой церемонии.

Шуберский (еще раз кланяясь в дверях). Не премину воспользоваться вашим добрым позволением. (Уходит.)

ЯВЛЕНИЕ IX

Владимир Иваныч и Вильгельмина Федоровна.

Владимир Иваныч. С этой стороны мы, значит, дадим господину Андашевскому щелчок порядочный... (Обращаясь к жене.) А потом ты съездишь к Марье Сергеевне.

Вильгельмина Федоровна (невинным голосом). Хорошо!.. Мне самой очень хочется навестить ее.

Владимир Иваныч. Во-первых, навестить ее надобно; а потом... помнишь ты это Калишинское дело, по которому господин Андашевский цапнул триста тысяч?

Вильгельмина Федоровна (в удивлении). Триста тысяч, однако!

Владимир Иваныч. Триста тысяч - ни больше ни меньше, и прием этих денег, как сказывал мне сейчас Шуберский, происходил на квартире Марьи Сергеевны и даже в присутствии ее; а потому она, бог знает, может быть, какие доказательства имеет к уличению господина Андашевского.

Вильгельмина Федоровна. Но если и есть у ней такие доказательства, разве она скажет об них.

Владимир Иваныч. Скажет, потому что она зла теперь на Андашевского за его измену; а, наконец, она дура набитая: у ней всегда все можно выспросить и даже выманить; главное, нет ли у ней какого-нибудь документика обличающего: письмеца его или записочки?

Вильгельмина Федоровна. Положим, у ней найдется такой документ, и она отдаст его; но что ж потом будет?

Владимир Иваныч. Потом превосходно будет: я двадцать таких писачек, как Шуберский, найду и заставлю их называть в газетах прямо уже по имени господина Андашевского; мало того, я документ этот лично принесу к графу и скажу, что получил его по городской почте для доставления ему.

Вильгельмина Федоровна (недоверчиво пожимая плечами). И граф, разумеется, рассердится на тебя за это, потому что Андашевский все-таки его создание, и потом они уже вместе, вдвоем, начнут тебе мстить и преследовать тебя!

Владимир Иваныч. Да хоть бы они голову сняли с меня за то, так я сделаю это!.. Мне легче умереть, чем видеть, как этот плут и подлипала возвышается!..

Занавес падает.

ДЕЙСТВИЕ II

Гостиная в квартире Марьи Сергеевны Сониной.

ЯВЛЕНИЕ I

Марья Сергеевна, нестарая еще женщина, но полная и не по

летам уже обрюзглая, с земляным цветом лица и с немного

распухшим от постоянного насморка носом; когда говорит,

то тянет слова. Она полулежит на диване, кругом

обложенная подушками. Как бы в противоположность ей,

невдалеке от дивана, бодро и прямо сидит в кресле

Вильгельмина Федоровна, в модной шляпе и дорогой шали.

Вильгельмина Федоровна. Я бы непременно давно у вас была, но полагала, что вы на даче, и только вчера спросила Владимира Иваныча: "Где, говорю, нынче на даче живет Марья Сергеевна?.." - "Какое, говорит, на даче; она в городе и больна!" - "Ах, говорю, как же тебе не грех не сказать мне!" Сегодня уж нарочно отложила все дела в сторону и поехала.