Алексей Писемский: Люди сороковых годов

Александра Григорьевна и Сережа почти с жадностью принялись пить кофе и есть печенье.

- Я нигде не пивала таких сливок, как у вас, - отнеслась Александра Григорьевна благосклонно к хозяйке.

Та при этом как бы слегка проржала от удовольствия.

- И трудно, ваше высокопревосходительство, другим такие иметь: надобно тоже, чтобы посуда была чистая, корова чистоплотно выдоена, - начала было она; но Ардальон Васильевич сурово взглянул на жену. Она поняла его и сейчас же замолчала: по своему необразованию и стремительному характеру, Маремьяна Архиповна нередко таким образом провиралась.

- Ну-с, теперь за дело! - сказала Александра Григорьевна, стряхивая с рук крошки сухарей.

- Убирай все скорее! - скомандовал Захаревский жене.

- Сейчас! - отвечала та торопливо, и действительно в одно мгновение все прибрала; затем сама возвратилась в гостиную и села: ее тоже, кажется, интересовало послушать, что будет говорить Александра Григорьевна.

- Пожалуйте сюда, Ардальон Васильевич, - отнеслась последняя к хозяину дома.

Тот встал, подошел к ней и, склонив голову, принял почтительную позу. Александра Григорьевна вынула из кармана два письма и начала неторопливо.

- Прежде всего скажите вы мне, которому из ваших детей хотите вы вручить якорь и лопатку, и которому весы правосудия?

- Вот-с этому весы правосудия, - сказал с улыбкою Ардальон Васильевич, показывая на сидевшего с Сережей старшего сына своего.

- Прекрасно-с! И поэтому, по приезде в Петербург, вы возьмите этого молодого человека с собой и отправляйтесь по адресу этого письма к господину, которого я очень хорошо знаю; отдайте ему письмо, и что он вам скажет: к себе ли возьмет вашего сына для приготовления, велит ли отдать кому - советую слушаться беспрекословно и уже денег в этом случае не жалеть, потому что в Петербурге также пьют и едят, а не воздухом питаются!

- Слушаю-с, - отвечал Захаревский покорно, и искоса кидая взгляд на адрес письма.

- Касательно второго вашего ребенка, - продолжала Александра Григорьевна, - я хотела было писать прямо к графу. По дружественному нашему знакомству это было бы возможно; но сами согласитесь, что лиц, так высоко поставленных, беспокоить о каком-нибудь определении в училище ребенка совестно и неделикатно; а потому вот вам письмо к лицу, гораздо низшему, но, пожалуй, не менее сильному... Он друг нашего дома, и вы ему прямо можете сказать, что Александра-де Григорьевна непременно велела вам это сделать!

На все это Ардальон Васильевич молчал: лицо его далеко не выражало доверия ко всему тому, что он слышал.

- Третье теперь-с! - говорила Александра Григорьевна, вынимая из кармана еще бумагу. - Это просьба моя в сенат, - я сама ее сочинила...

Лицо Захаревского уже явно исказилось. Александра Григорьевна несколько лет вела процесс, и не для выгоды какой-нибудь, а с целью только показать, что она юристка и может писать деловые бумаги. Ардальон Васильевич в этом случае был больше всех ее жертвой: она читала ему все сочиняемые ею бумаги, которые в смысле деловом представляли совершенную чушь; требовала совета у него на них, ожидала от него похвалы им и наконец давала ему тысячу вздорнейших поручений.

- Подайте это прошение, ну, и там подмажьте, где нужно будет! заключила она, вероятно воображая, что говорит самую обыкновенную вещь.

Но у Ардальона Васильевича пот даже выступил на лбу. Он, наконец, начал во всем этом видеть некоторое надругательство над собою. "Еще и деньги плати за нее!" - подумал он и, отойдя от гостьи, молча сел на отдаленное кресло. Маремьяна Архиповна тоже молчала; она видела, что муж ее чем-то недоволен, но чем именно - понять хорошенько не могла.

Александра Григорьевна между тем как бы что-то такое соображала.

- На свете так мало людей, - начала она, прищуривая глаза, - которые бы что-нибудь для кого сделали, что право, если самой кому хоть чем-нибудь приведется услужить, так так этому радуешься, что и сказать того нельзя...

- Вам уж это свыше от природы дано! - проговорил как бы нехотя Ардальон Васильевич.

- А по-моему так это от бога, по его внушениям! - подхватила, с гораздо большим одушевлением, Маремьяна Архиповна.

- Вот это так, вернее, - согласилась с нею Александра Григорьевна. "Ничто бо от вас есть, а все от меня!" - сочинила она сама текст.

Разговаривать далее, видимо, было не об чем ни гостье, ни хозяевам. Маремьяна Архиповна, впрочем, отнеслась было снова к Александре Григорьевне с предложением, что не прикажет ли она чего-нибудь закусить?