Алексей Писемский - Масоны

Марфин совершенно вспетушился.

- Это вздор-с вы говорите! - забормотал он. - Я знаю и исполняю правила масонов не хуже вашего! Я не болтун, но перед государем моим я счел бы себя за подлеца говорить неправду или даже скрывать что-нибудь от него.

Все это Егор Егорыч произнес с сильным ударением.

- Это, конечно, на вашем месте сделал бы то же самое каждый, - поспешил вывернуться губернский предводитель, - и я изъявляю только мое опасение касательно того, чтобы враги наши не воспользовались вашей откровенностью.

- Это уж их дело, а не мое! - резко перебил его Марфин. - Но я написал, что я христианин и масон, принадлежу к такой-то ложе... Более двадцати лет исполняю в ней обязанности гроссмейстера... Между господами энциклопедистами и нами вражды мелкой и меркантильной не существует, но есть вражда и несогласие понятий: у нас, масонов, - бог, у них - разум; у нас - вера, у них - сомнение и отрицание; цель наша - устройство и очищение внутреннего человека, их цель - дать ему благосостояние земное...

- Хорошо, хорошо! - начал уж похваливать предводитель.

- Знания их, - продолжал Марфин, - более внешние. Наши - высшие и беспредельные. Учение наше - средняя линия между религией и законами... Мы не подкапыватели общественных порядков... для нас одинаковы все народы, все образы правления, все сословия и всех степеней образования умы... Как добрые сеятели, мы в бурю и при солнце на почву добрую и каменистую стараемся сеять...

- Превосходно, превосходно! - воскликнул предводитель и, кажется, с совершенно искренним увлечением.

В свою очередь, и Марфин, говоря последние слова, исполнился какого-то даже величия: про него вся губерния знала, что он до смешного идеалист, заклятой масон и честнейший человек.

- А имеете ли вы сведения, как принято было ваше письмо? - допытывался у него предводитель, явно стремившийся более к земным и конечным целям, чем к небесным.

- Имею, и самые верные, потому что мне официально написано, что государю благоугодно благодарить меня за откровенность и что нас, масонов, он никогда иначе и не разумел.

- Мы такие и есть и такими всегда останемся! - не удержался и воскликнул с просветлевшим лицом предводитель.

Марфина рассердило, что его перебивают.

- Дослушайте, пожалуйста, и дайте договорить, а там уж и делайте ваши замечания, - произнес он досадливым голосом и продолжал прежнюю свою речь: иначе и не разумел, но... (и Марфин при этом поднял свой указательный палец) все-таки желательно, чтоб в России не было ни масонов, ни энциклопедистов, а были бы только истинно-русские люди, истинно-православные, любили бы свое отечество и оставались бы верноподданными.

- Мы и православные и верноподданные! - подхватил губернский предводитель.

- Нет, это еще не все, мы еще и другое! - перебил его снова с несколько ядовитой усмешкой Марфин. - Мы - вы, видно, забываете, что я вам говорю: мы - люди, для которых душа человеческая и ее спасение дороже всего в мире, и для нас не суть важны ни правительства, ни границы стран, ни даже религии.

- Религии, положим, важны: братья масоны могут быть лишь христиане.

- Нет-с, нет и нет! - закричал на него Марфин. - Вы это говорите со слов Лопухина{13}*, и я, пожалуй, скажу: да, христианином; но каким? Христианином по духу!.. Истинный масон, крещен он или нет, всегда духом христианин, потому что догмы наши в самом чистом виде находятся в евангелии, предполагая, что оно не истолковывается с вероисповедными особенностями; а то хороша будет наша всех обретающая и всех призывающая любовь, когда мы только будем брать из католиков, лютеран, православных, а люди других исповеданий - плевать на них, гяуры они, козлища!

______________

* Масон времен Новикова, написавший несколько масонских сочинений. (Прим. автора.).

- Если так понимать, то конечно! - произнес уклончиво предводитель и далее как бы затруднялся высказать то, что он хотел. - А с вас, скажите, взята подписка о непринадлежности к масонству? - выговорил он, наконец.

- Никакой!.. Да я бы и не дал ее: я как был, есмь, так и останусь масоном! - отвечал Марфин.

Губернский предводитель грустно усмехнулся и начал было:

- Опять-таки в наших правилах сказано, что если монаршая воля запретит наши собрания, то мы должны повиноваться тому безропотно и без малейшего нарушения.

- И опять-таки вы слышали звон, да не уразумели, где он! - перебил его с обычною своей резкостью Марфин. - Сказано: "запретить собрания наши", тому мы должны повиноваться, а уж никак это не касается нашего внутреннего устройства: на религию и на совесть узды класть нельзя! В противном случае, такое правило заставит человека или лгать, или изломать всю свою духовную натуру.