Николай Почивалин - Субботний вечер

Николай Михайлович ПОЧИВАЛИН

СУББОТНИЙ ВЕЧЕР

Не спи, - заглянув в комнату, говорит Анна Семеновна. - Ужинать скоро.

- А я и не сплю, - с ленцой отзывается Илья Акимович.

Он лежит на диване в нижней, еще влажной после бани рубахе, укрывшись старенькой овчинной бекешкой. В синем морозном окне стынут мелкие январские звезды, а в доме тепло, весело гудит в голландке огонь, и нет ничего приятней в такую минуту, чем смотреть и слушать, как потрескивают жарко занявшиеся, за-- кипающие смолкой дрова.

Нет, что там ни говори, а ванная против бани - слаба. На прошлой неделе Илья Акимович в городе у свояка мылся. Неплохо, конечно, - воды лей сколько влезет. Но простору такого, как в бане, нет. А про пар уж и толковать нечего: нет без пару мытья, так - скупнулся только вроде. То ли дело: войдешь в баньку, таза два на раскаленные камни плеснешь - оттуда, словно из пушки, как шарахнет, аж дух захватит! Вот тут на полок и забирайся. Сначала веничком, распарив его перед этим, легонечко так, легонечко пощекотишься да дашь, как следует, - до стону! Потом на улицу выскочишь, в сугроб красным задом - плюх, и опять на полок. После этого легкостьто и приходит - чувствуешь. И в теле у тебя легкость, и мысли идут легкие, приятные.

...В бригаде - полный порядок. Семена к весне подготовлены, зернышко к зернышку, машины отремонтированы. Теперь только текущее - снег задерживать да агроучебу проводить.

Самое же главное - письмо от Василия. "Папаня и маманя, во-первых, сообщаю вам, что я кончил училище, присвоено мне звание лейтенанта. Пятнадцатого приеду в отпуск..." Пятнадцатого - это в аккурат к следующей субботе угадает, - гулять будем!.. А к осени Мишутка действительную отслужит, - тоже заявится. Как время-то крутится! Давно ли оба мокроносые бегали, и на тебе - люди! Дети на ногах, а они с Анной еще не старики. Сорок три да сорок шесть - разве это старость? Самая сила!..

- Вставай, лежебока, - говорит Анна Семеновна, заслонив на минуту светлый проем двери рослой статной фигурой. Она тоже недавно из бани - в белой, заправленной под юбку кофточке, с распущенными волосами, от которых пахнет березовым листом, мылом и чем-то еще, смутным и памятным.

Изловчившись, Илья Акимович пытается ухватить ее за руку; отстранившись, Анна Семеновна усмехается:

- Гляди-ка, разыгрался, - молоденький какой! Вставай, вставай, самовар вон парует.

- А что, старый, что ли? - посмеивается Илья Акимович, всовывая ноги в теплые растоптанные чесанки. - Я вон только что об этом и думал - что молодые мы еще с тобой. А ребята уж на своих ногах. Нам бы еще и голопузенького какого завести можно.

- Чего, чего? - хохочет Анна Семеновна, звонко шлепнув мужа по бритой шее. - Вот погоди: обженятся, пойдут внучатки, - досыта нагулькаешься. Коли уж так соскучился.

- Эка, чай у них своя жизнь будет. В отпуск когда только и увидишь. Разве что вон Мишутка дома останется.

- Не скажи, - уже из кухни, постукивая тарелками, смешливо откликается Анна Семеновна. - Теперь новая мода пошла. Зимой-то в детсадике, по-культурному, а как тепло - так к дедке да к бабке на все лето. Тут уж и культуры не спрашивают - было бы молочко парное.

Жмурясь от яркого света, Илья Акимович выходит на кухню, останавливается у обеденного, покрытого скатеркой стола. В одном блюде глянцево краснеют облепленные шинкованной капустой соленые помидоры прямо с веточками, в другом - ядреные, с приставшими семечками укропа огурцы; на сковородке шипят, аппетитно выгибаясь, куски подрумяненного, залитого яйцами сала, рядом с хлебницей - непочатая бутылка водки.

- Гм... Ну, чего ж это, - невразумительно произносит Илья Акимович, не замечая улыбчатых глаз жены. - Максима позвать, что ли... Сбегаю, а?

- Сиди уж, сама схожу. Я пораньше мылась, остыла уже, - Анна Семеновна трогает не совсем еще просохшие волосы, проворно укладывает их на затылке тяжелым узлом.

- Сбегай тогда, коли так. Потолковать надо: кого звать будем, как, что.

- Да ладно ты, не крути, - смеется Анна Семеновна, накидывая пуховый платок, и уже с порога поддразнивает: - Вышла бы за Максима, ты бы к нам вот так ходил.

- Я те выйду - вдоль спины! - шутливо обещает Илья Акимович, понимающе переглядываясь с женой.

Высокий, широкоплечий, в старой неподпоясанной гимнастерке с незастегнутым воротом, он подходит к окну, смотрит, как Анна перебегает лунную дорогу, скрывается в калитке напротив. На улице студено, безветренно, из труб тянутся прямые, как столбы, вечерние дымки. Максим, видать, ждал: почти тут он и выходит - в распахнутом полушубке, прямой как жердина, рядом с ним даже рослая Анна кажется девчонкой. А ведь могло быть и так, как давеча сказала. "Могло, да не получилось", - удовлетворенно усмехается Илья Акимович.