Андрей Битов: Образ

- О да!..- сказала Ася.- И как она с ней ладит? Монахов отметил это "она с ней", как нежелание назвать ни ту, ни другую, уловив в этом и в тоне некую ревность, что ему опять польстило.

- Очень хорошо,- сказал он убежденно, хотя у него не было на это оснований, и покосился на Асю: как она это воспримет.

Ася же отнеслась к этому необычайно равнодушно и, казалось, думала о другом.

- Значит, у тебя нельзя,- сказала она.

Монахов задохнулся.

Ася взглянула на него и расхохоталась.

- Ты все такой же!

Монахов не вполне внятно развел руками.

Они дошли до красной кирхи, и Ася остановилась.

- Дальше меня не провожай.

- Что так? - обиделся Монахов.

- Просто меня там на остановке ждут.- Она взглянула в нелепое лицо Монахова и счастливо рассмеялась.- Ну да, ждут.

- Муж?

- Нет, жених.

- Слушай,- сказал Монахов,- и ты не устала еще? Ты опять собираешься замуж?

- Что поделать... - искренне вздохнула Ася.

- Сколько же у тебя энергии! - сказал Монахов почти с восхищением.

- Устаю я... - сказала она просто.

- У тебя есть комната, ты хорошо зарабатываешь... Отдохнула бы хоть...

- Ох, с удовольствием! - Ася устало улыбнулась и подмигнула Монахову. Подмигивание ей снова не удалось.- Монахов почувствовал себя неловко.

- Хороший хоть парень? - спросил он.

- Хочешь посмотреть? - сказала Ася.- Я пройду вперед. А ты потом за мной, как бы невзначай. Вечером расскажешь, как он тебе понравился. Хочешь? - оживленно и настойчиво спрашивала Ася.

- Давай,- сказал Монахов. Это "вечером расскажешь" очень ободрило его. Он прямо-таки не ожидал такой легкости.

Ася ушла вперед. Он выждал и последовал за ней. Подойдя к остановке автобуса, Ася подкралась к высокому человеку, стоявшему в конце очереди, и, подпрыгнув, обхватила его со спины, повисла. Монахов услышал рассыпавшийся ее смех, то, как она наскочила и обняла незнакомца, было в точности знакомо ему и ни капли не изменилось. Она, маленькая, привстала на цыпочки, он, длинный, наклонился и подставил ей щеку, и они заговорили оживленно, не выпуская рук. Монахов почувствовал странное смешение в мозгу, до того он вспомнил себя сейчас этим вот длинным человеком. "Кто он? Кто Ася? Кто я?" странно подумал, он и поглядел на них как-то косясь, бочком, слегка склонив голову набок, как курица поглядел. В голове слегка зазвенело. "Зря это она"... - подумал он, но относилось это не к длинному, а к нему самому, это он себя пожалел, не понимая еще - за что. "Не надо было мне этого знать..." - подумал он. "Ничего не надо ни о ком знать!" - подумал он с раздражением, вдруг представив себе жену, которая, допустим, вот так же бы подошла сейчас к нему, оставив за углом, допустим, этого длинного. "Тьфу, черт!" - процедил Монахов, но он уже поравнялся с ними, исподволь разглядел лицо длинного. Лицо длинного понравилось Монахову, и тогда он его пожалел. В этом было, впрочем, и некое тщеславие. Длинный вдруг поднял лицо от Аси и взглянул в глаза Монахову, внимательно и простодушно, и Ася в этот момент успела подмигнуть Монахову. Длинный снова склонился к Асе, а Монахов уже удалялся от них, сдерживая в себе желание оглянуться, чувствуя, как стягивается на спине кожа в какую-то гуляющую знобливую складку; он удалялся, пощупывая в кармане бумажку с телефоном, по которому ему было назначено позвонить через два часа, и смешанное чувство удовлетворения и неприязни жило в нем. "Вот ведь... - самодовольно и грустно думал он.Переменились роли... Нет, тогда была не роль!.. Тут есть над чем подумать..."

"Надо же! За десять лет, и не встретил ни разу - как исчезают люди! А может, десять лет исчезли?" -так думал Монахов и вдруг подошел к больнице. Справился о здоровье жены: все было в порядке, давление упало, и скоро ее выпишут, чтобы она уже дома дожидалась срока. Он написал жене письмо, слова не шли, и он не мог ни о чем вспомнить, о чем бы таком написать. И лишь отойдя порядочно от больницы, вспомнил, что спешил поделиться с женой радостью по поводу утренней своей удачи.

Мать пекла пироги и курсировала по коридору из комнаты в кухню и из кухни в комнату, все что-то забывая и вспоминая. Монахову никак не удавалось остаться наедине с телефоном. Он с удивлением обнаружил, что нервничает. Он чувствовал себя, как десять лет назад, может, чуть глуше, но так же. Чувства его свернули на боковую, заросшую, но удивительно знакомую тропинку. И в этом смысле он становился на десять лет моложе. Хуже было то, что он почти тут же сознавал это, не успевая чувствовать долго. Во всяком случае, запахивая пальто и бурча невнятно про сигареты, которые якобы кончились, он испытывал почти удовольствие от позабытых волнений, выскочив на улицу.