Андрей Битов - Стенограмма программы 'Ночной полет'

А. МАКСИМОВ: А когда он говорил "Быть можно дельным человеком и думать о красе ногтей", это была серьезная позиция?

А. БИТОВ: Ногтями он сильно занимался, конечно. У него был самый длинный ноготь. Недавно один человек знакомый с уголовным миром мне высказал такую страшную гипотезу, что длинный ноготь свидетельствует о том, что он был "каталой", что он играл в карты.

А. МАКСИМОВ: Шулер, попросту говоря?

А. БИТОВ: Да. Его уголовный опыт говорил о том, что длинный ноготь для прорезания колоды. Как такой прием. Я очень обиделся за Пушкина.

Пейджер: Мои дети считают Сорокина, Акунина и Пелевина культовыми писателями. На Ваш взгляд, это действительно имена конца XX - начала XXI века?

А. БИТОВ: Раз они звучат, значит, это так.

А. МАКСИМОВ: А Вы их читали?

А. БИТОВ: Да, я всех читал.

А. МАКСИМОВ: Вы не хотите по их поводу высказываться, Вам неудобно?

А. БИТОВ: Вообще довольно противное занятие, когда спрашивают твое мнение о каких-то писателях. Они все мастера своего дела.

А. МАКСИМОВ: Сейчас, когда приходишь в книжный магазин всегда очень много народу. Это хорошо. Но если посмотреть тиражи детективов, то их тиражи намного больше. Если люди будут читать в основном детективы, они сами как-то изменятся? Или это никак не влияет ни на вкус, ни на что?

А. БИТОВ: Они уже изменились, жизнь же изменилась.

А. МАКСИМОВ: Изменились куда, в какую сторону?

А. БИТОВ: Иначе заняты, иначе распределено личное время. Для молодежи гораздо больше развлечений, чем для молодежи моего призыва. Что было делать, как и телевизор еще не работал, и компьютера не было, ничего не было. И не было масс-медийной сферы вообще.

А. МАКСИМОВ: А это хорошо, что все появилось?

А. БИТОВ: Черт его знает. Понимаете, хорошо, плохо ли, люди читали зачастую просто потому, что другого занятия-то не было. Человек не был ангажирован. Куда он мог деться, чтобы выбиться? Надо было быть либо военным, либо спортсменом, либо художником.

А. МАКСИМОВ: Вы как-то спокойно, не хватаясь в ужасе за голову, говорите, что роль книги уменьшилась.

А. БИТОВ: Дело не только в этом. Было совершенно неправильное употребление времени. Люди читали книгу не потому, что она была хороша, а потому что другого вида сколько-нибудь честной информации о жизни не было. Это как в том анекдоте эпохи очередей. "У Вас есть изюм?" - "Нет". "А булки с изюмом есть?" - "Есть". "Наковыряйте полкило". Вот это наковыривание полкило какой-то правды, и ради этого читалась художественная литература.

А. МАКСИМОВ: А Вам кажется, что роль книги в жизни не уменьшилась сейчас?

А. БИТОВ: По-моему, она к ней возвращается. Можно книгу читать по разным значениям: использовать эту бумагу на ПЖ при охоте, можно на самокрутки, можно на чтение. Сейчас, наконец, есть профессионализация литературы. Тогда она была либо хорошей, либо никакой. Профессиональной можно было считать на самом деле то, что все снобы не уважали секретарскую литературу. А кто такой профессионал? Тот, кто живет с этого дела. И вот то, что всеми осуждалось, что не считалось литературой, была профессиональная литература. Остальные попытки существовать в режиме Пушкина, Толстого, Чехова, они зачастую не соответствовали возможностям автора. Тем не менее, этот изюм был, поскольку они печатали. Сейчас все можно печатать, идеологических преград нет. И книга, видимо, возвращается к тому читателю, который способен ее исполнить, как музыкант. У книги возникает избранная пора.

А. МАКСИМОВ: Книгу надо использовать как музыкант музыку?

А. БИТОВ: Конечно, это же чтение, что и есть исполнение. Или другое. Поп-литература профессиональна. Люди зарабатывают деньги.

А. МАКСИМОВ: И это хорошо?

А. БИТОВ: Ни хорошо, ни плохо - это неизбежный этап.

Звонок: Вы как писатель, как интеллигентный человек, что Вы сейчас видите, чтобы поднять культуру хотя бы в элементарном общении и поведении между людьми? Научить молодежь быть не интеллигентными, хоть мало-мальски воспитанными людьми?

А. БИТОВ: Не знаю, во всяком случае, всякое представление о каких-то мерах, как раньше было "о неотложных мерах по дальнейшему развитию", это не может привести ни к чему. Почему? Потому что со всяким воспитанием вспоминается мне Розоновское замечание из "Опавших листьев": "Принято считать, что родители должны любить детей, а дети должны уважать родителей. Ровно наоборот. Родители должны уважать детей, тогда детям ничего не останется, как любить родителей". Вот что-то такое должно происходить. Мы можем дать то, что мы можем дать. По-видимому, меньше давать нельзя.