Евгений Попов: Три песни о перестройке

Он снова вскинулся и посмотрел на слушателей, но все уже немного выпили, и Дристов заново успокоился, понимая, что действительно находится среди своих и поэтому его речь будет оценена адекватно всему изложенному.

- В этот момент во мне и произошел слом. А впрочем, все по порядку... Зачем такая жизнь нужна? - с холодной ясностью подумал я. Это МНЕ, а не ИМ нужно уйти из такой жизни, к едрене фене, враз и навсегда! - с горечью понял я.

А следует заметить, что я тогда полагал, будто Бога нет (прости, Господи!), отчего и не опасался никаких последствий для своей души от этого суицидального, низкого акта. Грешник, я даже наслаждался, представляя, как будут мучиться в геенне совести моя бывшая Маргарита и набожный Карла, когда осознают, что стали непосредственным источником моей смерти! Короче, я направился пешком на Воробьевы (Ленинские) горы, твердо решив привести в исполнение следующий план: там, на горах, на смотровой площадке, откуда вся Москва с ее златоглавыми соборами, "высотками", черными трубами ТЭЦ как на ладони и где московские пьяницы обоего пола, когда женятся, бьют в своих парадных костюмах пустые шампанские бутылки о гранитный парапет, ограждающий от них красавец город, именно там я подберу крупный стеклянный осколок, заберусь на бездействующий лыжный трамплин да и ухну вниз, рассекая в последнем соприкосновении с землей не только сонную артерию, но и практически все собственное горло. Зачем мне тогда все эти автоматы, пулеметы, банки ядов, намыленная веревка? К черту, к черту все, если всюду разврат, преданы идеалы строительства коммунизма в отдельно взятых странах и больше нету уже ничего, кроме тлена, гнили, моhрока и разложения!..

Кто-то сделал робкую попытку налить ему водки в опустевший фужер. Кажется, это была Изаура, наконец-то прекратившая шушукаться с Володькой и, по-видимому, не на шутку увлеченная горькими словами Дристова, который решительно пресек эту ее попытку, сказав и сильно побледнев:

- Не нужно. Вот-вот, сейчас, сейчас, я уже скоро кончу.

Но все же выпил. И, абсолютно не закусывая, а только промокнув салфеткой высокий вспотевший лоб, снова заговорил, пытаясь завершить свое затянувшееся признание:

- Перед смертью я расположился на парковой скамейке, чтобы выкурить сигарету "Филипп Морис", которые нам выдали в пайке как экономическую помощь от немцев, побежденных нами во время второй мировой войны. Затянувшись разок-другой, я с неудовольствием обнаружил, что рядом вдруг плюхнулся какой-то неизвестный мужчина в крепкой новой дубленке и с сумкой "Адидас", которую всю аж распирало от содержимого. И, хотя он обратился ко мне не за сигаретой, а с просьбой прикурить, я сделал это с крайним неудовольствием, ибо, выполнив просимое, конечно же, был вынужден вступить с ним в беседу.

"Да, все-таки это очень хороший праздник, Новый год, гораздо лучше, честно признаться, чем Седьмое ноября,- кашлянув, сказал мужчина,- какие бы катаклизмы ни сотрясали нашу несчастную Родину - хоть Батый, хоть Ленин со Сталиным, хоть Гитлер или, например, тотальная кукурузизация, "большая химия", строительство БАМа, "Малая земля", вырубка столетних виноградников, закон о суверенитете, распад СССР,- в этот праздник нам все нипочем! Так же, как при царе, светятся свечечки; люди, получив пищу по карточкам или украв ее по месту работы, наряжают елки, детей, моются в ванной. И я своим пострелятам несу итальянские хлопушки, полученные в спецраспределителе, да вот немножко загулял со старыми, хе-хе, партайгеноссе, выпили поднос шампанского, покушали жюльенов из дичи. Сейчас вот немного отдышусь, полюбуюсь еще разок видом прекрасной столицы, преображенной коммунистами,

и айда к семье!.. То-то мои-то обрадуются!"

Так сказал Филарет Назарович, а это, конечно же, был он, и вы уже, конечно же, догадались об этом...

Глухой шум прошел по застолью. Филарет Назарович лукаво подмигивал гостям, кланялся, как японец, прижимал, как глухонемой, руку к сердцу, но видно было - и он не на шутку взволнован тем, что происходит. Вечеринка удалась!

- Так сказал Филарет Назарович, и странное, истеричное раздражение охватило все мое существо. "Вы, сволочи, продали страну неизвестно кому! Развалили экономику, политику, экологию, нравственность! Ряшки понаели, шампанское жрете, а мы теперь пропадай!" - злобно обратился я к своему собеседнику и немедленно был поражен тем, что он как бы и ожидал такого моего ответа. Он придвинулся ко мне, и от него - клянусь! - совсем не пахло спиртным.