Елена Попова - Большое путешествие Малышки

- Что там? Свет в зал! - закричал Главный.

Коварный шпиц тут же забился под ноги своей хозяйки, как будто не имел ко всему происшедшему никакого отношения, и Малышка предстала перед всеми в ослепительном свете громадной хрустальной люстры - с перепуганным лицом, жалкая и в рваной юбке.

- Кто она? - спросил Главный, впервые увидев Малышку при свете.

Он подошел к ней, наклонился и поправил спутавшиеся волосы.

- Девочка из литературной части, - шепнул ему ассистент.

- Ага, - сказал Главный. - Хорошо. - И приказал потушить свет.

Хрустальная люстра медленно гасла, погружая зал во тьму. Главный вернулся на свое место и добавил, не глядя в сторону Малышки, но обращаясь, конечно, к ней:

- Когда в зале собаки, не надо бежать слишком быстро. Это их провоцирует.

Главный был большим, грузным человеком, с глазами немного навыкате, еще не старым, но уже седым, ходил он всегда в потертом кожаном пиджаке и действительно много курил. Ассистентом у него был молодой режиссер - хрупкий, светловолосый, романтичный юноша с горящими глазами. По фамилии Фадеев.

Когда Малышка рассказала Ивану Семеновичу Козловскому историю с собачкой, он попросил пересказать эту историю еще раз и поподробнее, а затем по новому кругу прояснить кое-какие детали - во что Прима была одета, что говорила и какое у нее при этом было лицо. Малышка даже подумала, что Иван Семенович Козловский до сих пор к Приме неравнодушен. Отчасти это так и было, но только отчасти, потому что потом с таким же интересом Иван Семенович стал расспрашивать о Главном. Как оказалось, он и его видел крайне редко, потому что даже когда бегал для него за сигаретами, то эти сигареты передавал не напрямую, а через посредников - секретаршу, ассистента Фадеева или просто через любого проходящего мимо.

- А ведь когда-то мы... дружили, - сказал Иван Семенович Козловский, выслушав до конца рассказ Малышки.

- С Главным? - удивилась Малышка.

- Мы подружились, когда он еще не был Главным... Дружба так устроена... Бывает, ее цветы вянут, вот тогда и обнажаются всякие там колючки и сухие ветки... Но их благоухание стоит того, чтобы терпеть все эти последствия, Иван Семенович вздохнул и после паузы добавил: - Вдыхай благоухающие цветы дружбы... Вдыхай, пока тебе должно это особенно удаваться! Пока ты еще так молода...

- Я пытаюсь, - сказала Малышка.

Не так давно Малышка подружилась с молоденькой актрисой Лизочкой. Лизочка, как и Малышка, совсем недавно пришла в Театр и, как и Малышка, всех здесь ужасно боялась. Поэтому она часто плакала в темных уголках, а Малышка держала ее за руку и утешала. Хорошие отношения сложились у Малышки с одной из уборщиц, звали которую Екатериной Петровной. Екатерина Петровна была основательно пьющей пожилой женщиной. Когда-то она работала здесь актрисой, потом стала костюмершей, затем билетершей и гардеробщицей, пока, наконец, не переместилась и не обосновалась навсегда на низшей и самой надежной ступени театральной иерархии. Иногда она исчезала на какое-то время, как обычно исчезают все основательно пьющие люди, но это ей прощалось. При этом про нее говорили: "Ну, Екатерина Петровна ушла...".

Встречая Малышку, Екатерина Петровна всегда особенно радостно и покровительственно с ней здоровалась:

- Ну как ты там? Жива?

- Жива, - отвечала Малышка.

Но, конечно же, главным своим другом в Театре Малышка считала Ивана Семеновича Козловского, но стеснялась ему об этом сказать.

В тот момент, когда Малышка появилась в Театре, шли репетиции новой пьесы. Малышка приходила в зал ненадолго, бесшумно скользя в темном проходе между креслами, и быстро уходила с листами, на которых рукой Главного было написано "Невкусно!", "Так не говорят!" и т.д., поэтому смысл того, что происходит на сцене, стал доходить до нее не сразу. Месяца же через два показалась декорация, да и текст пьесы был уже окончательно утрясен, поэтому Малышка могла остановиться и с самого последнего места последнего ряда немного понаблюдать...

В первой сцене действие шло в кабинете директора завода, потом кабинет преобразовывался в красный уголок и там проходило большое собрание рабочего коллектива. Рабочие произносили длинные монологи и чему-то очень возмущались. Была сцена у проходной. Потом какой-то пожар... И каждый раз при этом за сценой кричали: "Азот! Где азот?". После, как правило, шел дым. Самое же потрясающее происходило в последней сцене первого акта. Действие шло в горячем цеху у доменной печи - причем на сцене стояла самая настоящая доменная печь и в ней пылал огонь. Здесь, у доменной печи, главный герой - красавец-сталевар и объяснялся в любви комсоргу соседнего цеха, очень уместно сравнивая свое чувство с пылающим огнем. Комсорга соседнего цеха играла Лизочка, спецовка стояла на ней колом, а движения и походка были скованными и совершенно дурацкими. Главный выходил из себя и кричал, что она больше похожа на кисейную барышню и мокрую курицу одновременно, чем на влюбленную работницу, тем более комсорга. И чем больше Главный кричал, тем скованнее Лизочка становилась и тем ужаснее играла... Потом Лизочка рыдала в тупичке у столярного цеха, а Малышка держала ее мокрую, дрожащую ручку и время от времени ее пожимала, давая понять, что она с ней и ее поддерживает.