Через несколько дней она разбудила Евгению рано.
- Вставай, - сказала ворчливо. - Что лежать-то? Под лежачий камень вода не течет.
Она надела на Евгению, одна на другую, несколько своих старых вязаных кофт, а сверху еще потертую шубейку, которую сама носила лет сорок назад, туго подпоясала, и они отправились. Евгения не спрашивала - куда. За последней улицей пошли прямо, без дороги, полем, потом через лес и опять полем. Земля уходила у Евгении из-под ног, подпрыгивала и ухабилась, сопротивляясь каждому шагу, но Варвара не торопила ее, сама шла с трудом. Уже к середине дня подошли к старому, запущенному лесу - тут уже было совсем не пройти из-за поваленных временем или бурей деревьев. Но в лес они не пошли, а двинулись краем, пока не добрались до места, где в лес врезался овраг, вот по дну оврага, по руслу высохшего ручья, они и направились вглубь.
Овраг заканчивался тупиком, и его склон круто шел вверх, вспоротый корнями сосен.
- Это место, кроме меня, никто не знает. И знать не должен. Запомни. Мне его дед после войны показал, - строго сказала Варвара. - Меня оно уже не держит. Может, тебе повезет, - и приказала Евгении разуться.
Евгения босиком стояла на выстуженной осенней земле, но холода почти не ощущала.
- Что чувствуешь? - спросила Варвара.
- Ничего, - сказала Евгения. - Немного... холод.
- Это не то, - Варвара задумчиво ходила вокруг, рукой ощупывала склон оврага. - Что делать-то? Молодая была, все чувствовала, каждый сантиметр. Время-то идет, земля движется... Иди-ка сюда... - и она подтолкнула Евгению к большому валуну, притулившемуся ниже, на самом дне.
- Ну? Что чувствуешь?
Камень был стар, как мир, в который еще не пришли люди, и чуть влажен, будто бы покрыт испариной, он не врастал в землю, как свойственно камням, а только опирался на нее одной из своих поверхностей, и именно из того места, где он соединялся с землей, Евгения вдруг ощутила дуновение, упругий, направленный на нее поток воздуха.
- Ну? Что чувствуешь?
- Ветер, - сказала Евгения. - Ветер.
Вечером Евгения уезжала. Варвара сама сказала ей:
- Уезжай. Все, что могла, я для тебя сделала.
- Мне нужны деньги, - сказала Евгения. - Вернуться домой я не могу.
Варвара принесла деньги, положила перед ней, долго смотрела, потом сказала:
- Грешна...
И больше уже не сказала Евгении ни слова, повернулась спиной и села раскладывать свой пасьянс.
На деньги, одолженные у Варвары, Евгения добралась до города и в небольшом магазинчике приобрела недорогую, но пристойную одежду, вязаную шапочку до бровей и очки с затененными стеклами. Переоделась тут же, в примерочной, старую одежду аккуратно сложила, а потом оставила в ближайшей урне, уже по дороге на работу.
На стене у центрального входа в большое административное здание висело множество табличек с названиями находящихся в здании учреждений. То, что таблички ее учреждения на стене нет, она увидела сразу. На этом месте висела другая табличка, с совершенно другим названием. Тут из дверей выскочила Хвоста и, бросив взгляд на то же самое место, что и Евгения, пробормотала:
- Было, было и на тебе! Иванова нет, Бердяева нет, Азаянца нет! Был Николай Павлович - и нет никакого Николая Павловича!
И побежала к киоску за сигаретами. Евгению она не узнала.
Перед дверями в квартиру Бухгалтера лежал какой-то непотребный коврик, а из дерматиновой дверной обивки торчала грязная вата. Евгения знала, что в квартире никого нет, но настойчиво позвонила несколько раз. Тогда из соседних дверей показалась растрепанная женщина в галошах и хриплым, лающим голосом сказала:
- Что звонить! Нет его.
- А где он? - спросила Евгения.
- Должно, в Москве. Он все в Москву ездит.
И пока Евгения спускалась по лестнице, она все еще слышала этот хриплый голос:
- Что в Москве делать? Что в Москве? Что в Москве, чего у нас нет? Ясно. Женщина у него там!
Через несколько часов Евгения села на вечерний поезд. Трое невыразительных командированных деловито распили бутылку водки, сверху добавили по стакану чая и разместились по полкам, наполнив тесное купе запахом тел с легкой примесью испаряющегося алкоголя. Почти одновременно они захрапели.
Проносились за окном тускло освещенные городки и городишки, и время от времени на горизонте мелькал какой-нибудь одинокий, всхлипывающий огонек, за которым тоже теплилась жизнь. Заброшенная лежала страна за окном, и знобящий бесприютный ветер доносился с ее полей и чуть касался лица.
Читать дальше