Викентий Вересаев - Художник жизни

Он вполне счастлив. И, может быть, на всю жизнь останется счастлив и доволен собою. А Толстой, – он, возможно, пополол бы год-другой, а потом… Потом дикий конь перескочил бы через забор огорода и помчался бы куда-то вдаль… Куда? Кто знает? Но как обидно, как горько обидно, что судьба так долго проморила в запертом стойле этого великолепного арабского коня и на тридцать лет задержала его прекрасный бег!

В 1910 году, темною октябрьской ночью, Толстой тайно покинул Ясную Поляну. В письме, оставленном жене, он писал, что не может больше жить в той роскоши, которая его окружает, что хочет провести последние годы жизни в уединении и тиши, просил жену понять это и не ездить за ним, если она узнает, где он.

Он поехал к своей сестре-монахине в Шамардино, Калужской губернии, думал прожить там с месяц. И вдруг зловещий призрак женщины, искривившей всю его жизнь за последние тридцать лет, опять встает на горизонте. Получено известие, что Софья Андреевна едет за ним. Больной с повышенной температурой, под дождем и ветром, он рано утром с другом-доктором и дочерью уезжает на лошадях за восемнадцать верст в Козельск, там садится в поезд, чтобы пробраться в Ростов. На станции Астапово, тяжко больного, его приходится снять с поезда и поместить в домике начальника станции.

Он умирает, – это ясно и для него самого, и для всех окружающих. И не как пророк он умирает. Опять перед нами прежний Толстой, – ничего еще окончательно не нашедший, все еще ищущий.

– А мужики-то, мужики-то как умирают, – жалостно говорит он. – Как видно, мне в грехах придется умирать…

И перед самою смертью шепчет про себя:

– Не понимаю, что мне делать!

Последние слова Гете были: «побольше света!». Последние слова Виктора Гюго были тоже какие-то очень хорошие, – не помню, какие. Последние слова Толстого: «не понимаю!». И пускай. В своем роде эти слова еще прекраснее, чем самые возвышенные изречения.

Толстой не был пророком, не был святым. Но он был чем-то, что не менее важно для жизни. Он был страстным, безоглядным искателем, человеком, «взыскующим града». И был он еще художником, сумевшим собственную свою жизнь сделать одним из самых прекрасных своих произведений. И благодарение судьбе, что она дала ему возможность своим уходом внести последний, заключительный штрих в это художественное произведение жизни. Толстой умер не в прочно-оседлом яснополянском обиталище, он умер в пути, на глухом полустанке. Но через этот полустанок, ярко блестя рельсами, уходит вдаль бесконечная дорога…

См. В. Вересаев. «Живая жизнь». Ч. I. О Достоевском и Льве Толстом.