Михаил Прудников - Особое задание

- Хорошо, - сказал Алексей, - тогда я подскажу вам: Блестковская школа абвера.

Зотов снова промолчал. Колос и Столяров переглянулись. А что, если Шерстнев что-нибудь напутал? Или вдруг пленный откажется давать показания? На минуту Алексей ощутил под ложечкой неприятный холодок.

Нет, надо заставить пленного говорить.

Алексей встал и подошел к курсанту, положил ему на плечо руку.

- Послушайте, Зотов, - начал он как можно спокойнее. - Послушайте и вникните в то, что я вам скажу. Нам известно: вы из школы немецкой разведки.

Вы, русский, стали предателем Родины, пособником гестаповцев. Совершили тяжкое преступление перед своими людьми. Вы знаете, что вас ждет?

Забинтованные руки пленного беспокойно зашевелились на колониях.

- Знаю, - хрипло ответил он.

- Ну вот! - продолжал Алексей. - Я буду с вами откровенен. Вы нам нужны. И мы сохраним вам жизнь, если вы все честно, без утайки расскажете о себе, школе, ее руководстве, слушателях... Подумайте как следует. Мы вам гарантируем жизнь.

Алексей сел рядом с Колосом за стол и не отрываясь смотрел на Зотова.

Тот согнулся на своей койке и молчал.

- Ну? - спросил Столяров после паузы. - Что вы решили?

Зотов ответил, с трудом подбирая слова:

- Я рассказал бы вам все. Но есть одно "но", о котором я не могу говорить и которое, видать, унесу с собой в могилу. Что меня ждет - знаю и к этому подготовился...

Пожалуй, даже не смысл слов курсанта, а его твердый голос и решительность заставили Алексея поверить, что этот человек не рисуется, не бравирует, и такого, пожалуй, не испугаешь угрозой расстрела. Алексей пристально всматривался в щели между бинтов, где холодно блестели серые глаза.

Нет, не таким представлял себе Алексей будущего пленника - презренного подонка, служившего врагам.

Разведчик ожидал, что курсант сразу же "расколется", будет ползать на коленях, молить о пощаде, о жизни.

А этот ни о чем не просит и о смерти говорит как о деле простом и решенном. Поведение Зотова было так неожиданно, что какую-то секунду Столяров растерянно молчал, не зная, как продолжать допрос.

И вот уже несколько часов продолжалась эта игра в кошки-мышки. Алексей уговаривал пленного, Зотов упорно молчал.

- Эх, да что с ним церемониться! - взорвался Колос. - Поставить его к сосне - заговорит как миленький....

Геннадий вскочил, лицо его побагровело. На висках вздулись вены. Он сжал кулаки.

- Сука! Сволочь гестаповская! Ишь, храбрец нашелся! - кипятился Колос.

- Подожди! - Алексей дернул Геннадия за рукав, усадил на место и снова продолжал спокойно спрашивать: - Что вам мешает говорить? Ведь вы у русских.

Вы видите, ваши сведения нам необходимы. Вы у своих, поймите это!

- В том-то и дело, что "у своих", - ответил курсант, и Алексею показалось, что слово "свои" он произнес с ударением.

- Загадки загадывает! - зло процедил Геннадий.- Другие воюют, матерей, отцов защищают, а он, видите ли, загадки загадывает. Эх ты, а еще русский называется! И какая тебя мать родила!

Алексей кинул на Колоса укоризненный взгляд, и тот замолчал.

Кивнув на прощанье Зотову, Алексей и Колос ушли из лазарета. Теперь пленным снова занялся Лещевский, который напоил его каким-то подбадривающим лекарством, потому что Зотов заметно ослабел за время допроса.

- Подожди, Геннадий, не горячись, - говорил Столяров своему товарищу, изо рта которого сыпались проклятия по адресу упрямца. - Попробуем спокойно разобраться во всем.

- Да чего тут разбираться! Холуй немецкий!

Я бы его...

И Колос снова сжал свои мощные кулаки.

- Нет, ты не прав! - возразил Алексей. - Тут все не так просто, как тебе кажется. Почему он отказывается говорить? Как ты думаешь?

Геннадий снова пожал плечами.

- И думать не хочу!

- А все-таки? Ведь он понимает, дать показания - значит спасти себе жизнь. Ему жить хочется? Хочется, как и каждому из нас. Поэтому-то он и молчит.

- Я что-то не пойму, - хмуро пробормотал Колос.

- Не поймешь? - переспросил Алексей, хитро щуря глаза. - Сейчас объясню. Ты заметил, что слово "своих" он произнес подчеркнуто, с каким-то скрытым значением.

- Ну и что?

- А вот что. Он не уверен, что мы свои...

Колос вскинул брови.

- То есть?

- Он считает, что мы гестаповцы. А весь этот допрос - очередная проверка лояльности.

Геннадий свистнул.

- Вот оно что!

- Да. Он же сам намекнул нам. "Есть одно "но"...

Вспомни-ка... Одно "но".

- А ведь ты, пожалуй, прав! - воскликнул Геннадий. - А я-то сорвался, накричал зря.