Сулейман Рагимов - Орлица Кавказа (Книга 2)

Но Наби повторил свой безмолвный приказ, и она не стала больше ему перечить...

То времена были, когда жена слушалась мужа с полуслова или даже улавливала его желания по движению бровей!

Итак, Ханали-кызы двинулась первой, неуверенно ставя затекшие ноги на еле заметные ступени, вырубленные в песчаной стене колодца, а Ало-оглы помогал ей.

Когда голова пленницы показалась над краем колодца, раздались приветственные крики:

- Балла! Дай тебе аллах долгих лет!

Тамара и Людмила протянули ей руки, чтобы помочь перевалить через край глубокой ямы, и нежно обняли ее, перемазавшись в серой мелкой пыли, осевшей на одежде славной кавказской орлицы. Айкануш стояла поодаль, обмерев от счастья и, не находя другого исхода бушевавшей в ней радости, бросилась на колени перед образом Спасителя, висевшим в углу...

- Хвала тебе, Иисус! Ты Спаситель воистину! А истинный спаситель тем временем неторопливо выбрался из ямы и спокойно уселся в углу на стареньком ковре.

Оковами пленницы, естественно, занялся Томас. Не прошло и десяти минут, как звенья цепей рассыпались по циновкам. А кандалы упали тяжелыми полукружьями, глухо звякнув в последний раз.

Радости не было конца. Но постепенно, страсти улеглись, и тогда взоры каждого все чаще стали устремляться на Ало-оглы - что делать дальше?

Однако Гачаг Наби не торопился принимать решение. Собственно, надо полагать, что план его был давно продуман во всех подробностях, и Ало-оглы просто не спешил отдавать следующий приказ, чтобы успело утихнуть первое волнение этой необыкновенной встречи...

Тогда, оглядев всех, Гачаг Наби нахмурился. Он не вымолвил ни слова, но каждый понял, что Гачаг гневается за то, что его ослушались и спустились в подземный ход верные друзья. Однако - своеволие соратников явно пошло на пользу общему делу, и было ясно, что выражает свое недовольство Ало-оглы просто для того, чтобы напомнить - слово того, кто взял на свои плечи тяжесть командовать - слово это закон, нарушать который не смеет никто.

- Скажи свое первое желание, Хаджар,- обратился к ней Ало-оглы.- Первое желание узника, очутившегося на свободе - свято.

- И ты обещаешь его исполнить? - блеснула искра в глазах Ханали-кызы.

Гачаг Наби промолчал и даже бровь не поднял - ведь сказано.

- Дайте мне мужскую одежду, кинжал, ружье, коня - и оставьте меня одну на два часа, которые отделяют нас от рассвета!

Каждый понял, что Гачаг Хаджар, не медля ни минуты, ступила на тропу войны и бушующая в ней жажда мести уже сегодня грозит кому-то настоящей бедой. Но возражать никто не стал. Да разве удержишь руку, занесенную для удара?

Ханали-кызы добыли все необходимое, и мужчины вышли на воздух, чтобы дать грозной красавице возможность спокойно приготовиться к свершению задуманного.

Смуглый от загара Вели подошел к атаману.

- Вернуть тебе ружье, сын Ало?

- Что спрашиваешь!

И Наби счастливо вздохнул, почувствовав ладонью теплую гладкую поверхность приклада. Он погладил любимую винтовку от обреза ствола до цевья, ощутив пальцами надежный холод металла.

- Вот твой патронташ... А вот чоха... Вот пояс!

- Где же Бозат?

Гачаг Наби огляделся и прислушался, как бы ожидая, что сквозь ночную мглу вдруг проглянет стремительный силуэт верного коня или тихий ветерок донесет его нетерпеливое похрапывание...

- Не спеши, Бозат спрятан надежно... Скоро увидишься с ним.

Пока Гачаг Наби облачался в привычные одежды, с отвращением сбросив лохмотья, и "кавказская орлица" не медлила со своим преображением. Остатки полосатой тюремной одежды брошены в печь, а на недавней пленнице уже красуется обычная одежда гачагов, по которой их узнавали издалека. Пожалуй, в ней Хаджар даже стала похожа чем-то на самого Гачага Наби - ростом они почти вровень, плечи у обоих широкие, лица смуглые с орлиным разлетом бровей. Прикрой Наби усы и сделай резкие черты лица чуть мягче и плавней - пожалуй, и не отличить непривычному взгляду.

Огладив подведенного ей горячего коня, Ханали-кызы взлетела в седло птицей. Конь взвился на дыбы, заржал - и взял с места галопом.

Полная луна, время от времени выглядывавшая из-за туч, сочла, что не к лицу ей наблюдать за происходящим и скрылась надолго. Стало темно - ни зги не видать. Так что конь и отважная всадница словно бы растворились в непроницаемой мгле.

Глава восемьдесят третья

Казалось бы, все обсудили господа офицеры на этом военном совете. Говорили неторопливо, обстоятельно; все резонные соображения были приняты с благодарностью и внесены в план операции. Победа казалась несомненной.