Сулейман Рагимов - Сачлы (Книга 2)

- Знаю. Говорит: Кеса - шайтан, доносчик, кляузник!... Будь он неладен этот Годжа-киши!... Не могут люди из его рода вынести чужой славы, не хотят, чтобы человек не из их рода сверкал!... Сами хотели бы затмить солнце!

- Что еще они говорят?

- Говорят: Кесу надо выгнать из деревни, Кеса - зараза для дашкесанлинцев! Враг, братец, всегда говорит по-вражьи... Они хотели бы, чтобы вся власть находилась в их руках. Они злятся, что из нашего рода, гулалинского, вышел большой человек - ты, Кеса!... Ты - у них бельмо на глазу! Они страшно мучаются оттого, что ты, Кеса, стражем стоишь у больших дверей всего нашего района!... Очевидно, они сами хотели бы захватить в свои руки те двери! Они думают: почему ключ от этой двери власти должен находиться в руках Кесы?! Этим ключом, считают они, должны владеть они сами!

Губы Кесы искривились, он презрительно усмехнулся, произнес тихо и желчно:

- Если бы они могли, они овладели бы ключом даже от двери самого аллаха!... Что ж, пусть попробуют!... Пусть попробуют подступиться к двери аллаха!... Но если я не умру - мы посмотрим, чья возьмет! Посмотрим!...

- Ах, братец, ради всевышнего, не говори о смерти! - слезливо взмолилась Гюльэтэр. - Не пугай меня!... Я не переживу этого!... Пожалуйста, братец!... Ради аллаха!...

По лицу женщины потекли обильные слезы. Кеса отвернулся к стене, прохрипел:

- Кастрюльку с кашей унеси, душа не принимает... К черту все!... Подохнуть бы!...

Гюльэтэр заплакала навзрыд. Кеса прикрикнул на нее:

- Перестань!... Ступай отсюда, женщина!... Мешаешь мне думать... Надоела со своими слезами!...

Гюльэтэр тотчас примолкла, взяла с табуретки кастрюлю с остатками каши и, шмыгая носом, тихо вышла.

Кеса остался один в темной комнате. В возбужденном мозгу рождались картины недавнего прошлого...

Вот он, всемогущий Кеса, правая рука самого председателя райисполкома (да что там рука - шея, про которую сказано: "Куда шея захочет - туда и повернет голову!"), вот он стоит в приемной у двери кабинета Гашема Субханвердизаде, а посетители со страхом, мольбой в глазах, с благоговением смотрят на него, хотят заручиться его благосклонностью.

Разве он, Кеса, не был совсем недавно олицетворением власти, самой властью?! Его власть распространялась не только на посетителей в приемной Гашема. По звонку Кесы служащие городка начинали и кончали свой рабочий день. Можно сказать, в течение нескольких часов эти люди находились во власти Кесы, он командовал ими с помощью своего звонка, как бы приказывал: "Работать! Всем работать!... Хорошо работать!... Всё!... Конец работы!... Достаточно!... Идите по домам, но помните: завтра не опаздывать на работу! Я слежу за каждым!..."

О, в его руках была немалая власть! Он помогал и покровительствовал другим, например нерадивому ленивцу Фирману, работнику коммунхоза. Он, Кеса, когда это было нужно, поднимал телефонную трубку и запросто, как равный, нет как начальник, звонил самому заведующему коммунхозом - отчитывал его, наставлял, диктовал ему свою волю.

Да что там заведующий коммунхозом!... Кеса не боялся при случае сцепиться даже с таким драконом, как Худакерем Мешинов!... Он ругался с самим прокурором Дагбашевым. Он никого не боялся, ни с кем не считался!

Люди хотели дружить с ним, заискивали перед ним. Взять, к примеру, телефониста Тель-Аскера... Что ему надо было от бедного звонаря-курьера Кесы? А ведь он ходил за Кесой как тень. Когда Кеса хворал, ежедневно проведывал его.

Вот перед мысленным взором Кесы встает картина воскресного базара... Толпы снующих туда-сюда людей!... Прямо-таки людской муравейник! Перекупщики-посредники, сидя верхом на осликах, спешат, пробиваются в глубь базара, где у забора расположились со своими мешками и тюками приехавшие из дальних деревень крестьяне. Кудахчут куры, блеют овцы!...

И он, Кеса, тоже здесь, ходит по рядам! Он и тут персона! Все его знают, то и дело слышится: "Смотрите, это наш Кеса!"

Каждую неделю по воскресеньям Кеса прогуливается вот так по базару. Торговцы наполняют его огромные, как мешки, карманы грецкими орехами, фундуком. Кеса не хочет брать, отказывается, но карманы все равно наполняются. Торговцы так уважают Кесу, что хотят непременно одарить его чем-нибудь. Некоторые даже суют ему в руки узелки, в которых все те же орехи, фрукты, яйца. Кеса вертит головой по сторонам, обращается* к людям, которые рядом: "Ну что с ними поделать..."

Ему говорят: "Ай, Кеса, наше уважение к тебе так же велико, как и эти горы, вершины которых в тумане!..."