Сулейман Рагимов - Сачлы (Книга 2)

- Что же тогда делает врач? Только продлевает муки больного? Дает отсрочку?

- Врач подает надежду. Человек сам противостоит Азраи-лу, борется с ним.

Годжа-киши не успел ответить доктору, так как сын окликнул его с веранды:

- Отец!

Старик поспешил на зов, и они начали вполголоса совещаться, чем и как угощать гостей. В обсуждении этого вопроса приняла участие и хозяйка дома, жена Годжи-киши.

Седобородый доктор, примостившись на тахте рядом с Демировым, заметил:

- Люблю стариков, которые не лезут за словом в карман. Я сам немного такой.

Стоявший рядом Мюршюд-оглу подтвердил:

- Да, наш аксакал Годжа-киши из тех, кто кого угодно сразит словом наповал! Лучше с ним не связываться. Махмуд недовольно поморщился:

- Мне вот только не нравится привычка старика говорить на белое "черное".

В этот момент, неожиданно для всех, от калитки отделилась человеческая фигура, приблизилась к тахте и молча склонилась в поклоне перед секретарем райкома.

- Кто это? - спросил Демиров у Махмудова. - Вы знаете этого человека?

- Еще бы!... - усмехнулся парторг. - Это Кеса, знаменитый... - Он умолк, не договорив.

- Да, да, припоминаю, я где-то видел этого человека, - сказал Демиров.

- В райцентре, - уточнил Махмуд. - Он у вас там курьером работает и звонарем в райисполкоме... Кеса жалобно заговорил:

- Заболел я, товарищ Демиров, тяжело заболел... Ослабел, едва ноги передвигаю...

- Почему же вы не обратились к доктору? - спросил Демиров. - Или обращались? - Он перевел взгляд на Везирзаде: - Дорогой Ибрагим-бек, вы не лечили его?

- Я впервые вижу этого человека! - сказал доктор. Встал с тахты, чтобы получше рассмотреть таинственного гостя. - Что у вас болит, милейший? VI почему вы до сих пор не явились ко мне? Или вы не слышали, что в деревню приехал доктор, то есть я?! Так что у вас болит, я спрашиваю!

- Боль живет в моем сердце, - простонал Кеса, приложив руку к груди. - Вот здесь...

- Я бы и сердце ваше выслушал, надо было непременно заглянуть, - сказал Везирзаде.

- Товарищ Демиров!... - протянул Кеса плаксиво и замолк.

- Слушаю вас, - отозвался секретарь райкома.

- У меня - горе. Ах, знали бы вы, сколько у меня горя! Это такое горе!... - Кеса засопел, хрипло кашлянул несколько раз. - Клянусь вам, товарищ секретарь, горе убьет меня!...

- В чем же заключается ваше горе, товарищ? - участливо спросил Демиров. Расскажите мне!

- Горе мое в том, что я... не могу... вернуться туда... - Голос Кесы прерывался и дрожал: - Не могу вернуться в райцентр!...

- Почему же?

- Нельзя мне туда возвращаться... Клянусь вам честью - нельзя!... Невозможно!...

- А как же ваша работа? Где вы теперь будете трудиться? Вы думали об этом?

- Если бы здесь нашлась для меня работа... - промямлил Кеса. - Я бы с удовольствием...

Демиров, сделав рукой широкий жест, живо сказал:

- Работа в колхозе найдется для кого угодно!... Чего-чего, а работы здесь хоть отбавляй!...

В этот момент к ним подошел Годжа-оглу.

- Товарищ председатель колхоза, - обратился к нему строго Демиров, почему вы не входите в положение этого человека?

- В каком смысле не вхожу, товарищ Демиров? Секретарь кивнул на поникшего Кесу:

- Во всех смыслах!

- Мне бы работу, товарищ райком!... - скулил Кеса. - Такую работу, на которой бы мое горе... Поймите меня!... Демиров продолжал хмуриться:

- Почему бы вам не обеспечить товарища работой? В его годы лучше быть колхозником, чем курьером и звонарем. Сельское хозяйство - занятие благородное, почетное!...

- Сельчане не очень довольны Кесой, товарищ Демиров, - объяснил туманно Годжа-оглу.

Секретарь пристально посмотрел на съежившегося, побледневшего Кесу.

- Почему? По-моему, этот человек способен вызывать у других только жалость к себе...

- Пусть он сам скажет - почему! - буркнул Годжа-оглу. Кеса еще ниже опустил голову, снова закашлял надрывно.

- Тому, кто хочет работать, надо помочь! - настоятельно добавил Демиров.

Наступила неловкая пауза, которую нарушил Годжа-оглу:

- У нас на дальней речке есть мельница, уже несколько лет не работает. Мы собираемся привести ее в порядок и запустить. Могу назначить Кесу туда мельником.

Отец не дал ему договорить, перебил возмущенно:

- Что?! Мельницу?! Доносчик не достоин не только развалившейся мельницы даже развалившейся могилы!...

Каждое слово Годжи-киши ударом молота обрушивалось на голову Кесы. Опозоренный, он готов был провалиться сквозь землю.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Было раннее утро.

Густой темно-сизый туман окутывал вершины снежных гор, сползал вниз, заливая молочной мглой скалистое ущелье, на дне которого некогда стояла старинная крепость.