Василий Немирович-Данченко: Вызов Хатхуа

Весть, посланная Амедом князю Хатхуа, не пропала даром.

На другой день к крепости издали подъехала группа блестящих всадников. Комендант хотел было брызнуть в них картечью, — да разглядел джигита с белым лоскутом, привязанным к дулу его ружья… Это был глашатай. Позади, окружённый пышно одетыми наибами и несколькими из наиболее известных мюридов, ехал сам кабардинский князь… Сегодня весь убор его коня лучился серебром и золотом. Сам он был точно в ризе, — так на нём сверкало золото патронов, драгоценная оправа пояса, кинжала, пистолетов и шашки. Рубинами и яхонтами горели их рукояти; несмотря на жаркий день, белая, отороченная позументом бурка была откинута назад, и красная папаха, отодвинутая на затылок, оставляла открытым его молодое и смелое лицо… Он разглядел Нину на стенах. Она вышла подышать воздухом, — он снял папаху, обдав её опять пламенным взглядом своих соколиных глаз. Только теперь девушка уже не вспыхнула, а спокойно глядела на него…

— Что вам надо? — спросил Мехтулин по-лезгински у глашатая.

— Кабардинский князь Хатхуа шлёт привет коменданту крепости.

— Если вы приехали за этим, то можете убираться назад. У нас достаточно запасено картечи в орудиях…

— Нет, не за этим только… У вас служит сын Курбан-Аги из Елисуя — Амед… Знаешь ли ты его?

— Я думаю, что и вы его знаете, — он мой брат названный, — и Мехтулин гордо закинул шапку назад. — И вам мудрено его не знать… Не он ли прорвался через ваши отряды и отнял лошадь у Хатхуа, не он ли отбил стадо у дидойцев?.. Ты, может быть, и сейчас слышишь, как бараны их блеют у нас во дворах… прекрасные, жирные бараны. Такие курдюки у всех, что в плов мы льём сало, не жалея… Не он ли участвовал в уничтожении ваших пушек и потом отнял любимого коня великого имама. Он мог и убить Шамиля, потому что был близко от него, — но не хотел поднять руки на первосвященника…

— Да, да, — мы слышали о его подвигах… Мы любим храбрых, где бы они не были… Так вот, князь Хатхуа — его дядя, свидетельствует ему привет и благоволение… И шлёт ему, простому елисуйскому беку, — по старому кабардинскому адату, вызов на суд Аллаха… Он будет ждать Амеда, сына Курбана-Аги — до заката солнца здесь, и ежели не явится, то Хатхуа и на вершинах гор, и внизу в ущельях объявит его лишённым чести…

И, по обычаю, глашатай вынул предварительно надпиленный кинжал, сломал его, нижнюю половину оставил у себя, а верхнюю, ручкою вперёд, швырнул по направлению к крепости…

Мехтулин живо перевёл всё Брызгалову.

— Я, кажется, их своим судом, а не судом Аллаха — разгоню картечью… Орудие! — крикнул он.

— Не делайте этого! — крикнул Мехтулин.

— Почему? Что ж я позволю этому головорезу убить Амеда?

— Ради Аллаха, не делайте этого… Тогда Амед будет обесчещен перед всеми народами гор… Он не переживёт этого… Он зарежется сегодня же ночью… Позвольте мне пойти к Амеду и рассказать ему обо всём.

Брызгалов махнул рукою и пошёл прочь. Мехтулин понял это безмолвное разрешение и бросился вниз, но по площади бежал уже ему навстречу молодой елисуец. Татарин-юнкер наскоро передал ему, в чём дело. Не заметив Нины, весь разгоревшийся, Амед как дикий тур вскочил на бастион и звонко крикнул:

— Моему славному дяде, храброму князю Хатхуа — привет!

И снял папаху. Хатхуа как старший только дотронулся до своей. Амед продолжал стоять без папахи. Ветер шевелил его кудрями. Он был необыкновенно красив в эту минуту. Тонкий, широкоплечий, высокий, с большими, пламенными глазами и худощавым, нервным лицом — он казался образцом горной красоты.

— Чести нашего рода — почтение!.. Мне передали твой вызов… Я не говорю с жалким наёмником — глашатаем… Не с ним я встречусь на суде Аллаха, а с тобою, и посему свидетельствую тебе, что между нами накопилось слишком много обид с обеих сторон. Ребёнком я видел мать свою плачущею, вследствие твоего пренебрежения… Взрослый, я слышал, как ты всюду, где только мог, оскорблял моего отца… Я благодарен тебе за вызов!.. Буду драться с тобою до смерти, и да даст пророк победу — правому.

— Да будет он славен в небесах! — ответил установленной формулой Хатхуа. — Приготовился ли ты, юноша?

— Мне нечего готовиться для встречи с тобою. Землёю, водою, огнём и воздушными силами клянусь, что принимаю твой вызов. Погоди немного. Мне надо одеться, чтобы достойно встретить тебя…

Хатхуа оглянулся и сказал что-то наибам и мюридам.