Федор Раззаков: Татьяна Окуневская

Окуневскую после "Пышки" заметили и уже через несколько месяцев после премьеры пригласили на главную роль в фильме "Горячие денечки". Этот фильм, собственно, и стал визитной карточкой актрисы Татьяны Окуневской. Именно увидев ее в этом фильме, прославленный режиссер Николай Охлопков пригласил юное дарование в свой Реалистический театр.

Ее первой ролью в театре была роль Наташи в пьесе М. Горького "Мать". Затем последовали роли в спектаклях "Кола Брюньон", "Трактирщица", "Железный поток" и другие. Казалось, что удача и успех навсегда поселились в доме Окуневских. Однако наступил 1937 год.

В августе опять арестовали отца. Из тюрьмы его уже не выпустят и довольно скоро расстреляют на Ваганьковском кладбище, у заранее вырытой могилы. Но родные узнают об этом только в середине 50-х. А пока Окуневскую, как дочь "врага народа", уволили из театра и сняли со съемок фильма, в котором она только что начала сниматься. Однако и это испытание не сломило молодую женщину. Позднее она вспоминала: "Когда арестовали отца и бабушку и нужно было думать, как прокормить маму и маленькую дочь, мне удалось избежать искушения выйти замуж по расчету. О, если бы вы знали, какие у меня были поклонники!.. Избежала жажды восхвалений, почестей, званий. Не то чтоб превозмогла это желание, а просто мне не очень-то всего этого и хотелось..."

Говоря о своих поклонниках, Окуневская не преувеличивает, в нее действительно были влюблены многие тогдашние знаменитости: режиссеры Николай Садкович, Леонид Луков, Николай Охлопков, писатель Михаил Светлов, музыкант Эмиль Гилельс. Она же в 1938 году выбрала себе в мужья преуспевающего писателя - 30-летнего Бориса Горбатова.

Татьяна Окуневская вспоминает: "Я с ним познакомилась в летнем кафе журналистов - там иногда появлялись большущие вкусные раки, и все любители сбегались туда полакомиться. Меня в кафе привел мой симпатичный и добрый друг Илюша Вершинин. Он знал, что я - страстный ракоед. Бориса пожирала та же страсть. Илюша нас и познакомил.

Ухаживать Борис не умел, как, впрочем, все наши несчастные советские мужчины. Он предложил мне писать вместе сценарий. В Переделкино мы сочиняли сценарий, который до сих пор хранится где-то на "Мосфильме". Было очень весело. Мы были молоды, познакомились и подружились с Симоновым и Долматовским... Однако Бориса почему-то не любили писатели. К нам почти никто не ходил. Изредка заходил Твардовский, один раз Фадеев..."

В 1940 году Окуневская вновь попадает на съемочную площадку: она снимается в фильме режиссера Н.Садковича "Майская ночь". Через год вместе с легендарным Петром Алейниковым она играет одну из ролей в фильме "Александр Пархоменко". В 1943 году ее принимают в труппу Театра Ленинского комсомола.

К тому времени она снялась уже в пяти картинах, но удовлетворения от своей кинокарьеры не испытывала. Об этом можно судить по ее же словам: "Я не понимаю, почему меня полюбили зрители? В "Пышке" у меня небольшая роль, в "Горячих денечках" я никто - так вообще, в "Последней ночи" и в "Александре Пархоменко" я дрянь - меня бросили на отрицательные роли, потому что в советской положительной героине не должно быть секса, который "они" во мне нашли, и только в жалкой и плохой "Майской ночи" у меня Панночка, есть попадание в гоголевскую сказку, а фильм прошел по окраинам, в колхозах..."

Между тем экранная сексапильность Окуневской сыграла с ней злую шутку: на нее "положил глаз" сам Лаврентий Берия. В конце 1945 года, когда Горбатов уехал в качестве журналиста на Нюрнбергский процесс, Берия обманом заманил красавицу актрису в свой особняк на улице Качалова. Сама она так описывает тот день: "Оказалось, мы сразу не едем в Кремль, а должны подождать в особняке, когда кончится заседание. Входим... Накрытый стол, на котором есть все, что только может прийти в голову. Я сжалась, я сказала, что перед концертом не ем, а тем более не пью, и он не стал настаивать, как все грузины, чуть не вливающие вино за пазуху. Он начал есть некрасиво, жадно, руками, пить, болтать, меня попросил только пригубить доставленное из Грузии "наилучшее из вин". Через некоторое время он встал и вышел в одну из дверей, не извиняясь, ничего не сказав... Явившись вновь, он объясняет, что заседание "у них" кончилось, но Иосиф так устал, что концерт отложил. Я встала, чтобы ехать домой. Он сказал, что теперь можно выпить и что, если я не выпью этот бокал, он меня никуда не отпустит. Я стоя выпила. Он обнял меня за талию и подталкивает к двери, но не к той, в которую он выходил, и не к той, в которую мы вошли, и, противно сопя в ухо, тихо говорит, что поздно, что надо немного отдохнуть, что потом он отвезет меня домой. И все, и провал. Очнулась: тишина, никого вокруг...