Александр Рекемчук - Мальчики

Я, признаться, не люблю таких вот мелких самодеятельных джазов. Я люблю настоящий джаз. Большие, сыгранные, богатые медью оркестры: из наших Олега Лундстрема, а из чужих мне понравился недавно приезжавший в Москву джаз Бенни Гудмэна; он, пожалуй, был даже чересчур велик по составу, и, как говорили, оттого, что половину мест там занимали агенты цэ-рэ-у... Во гады!

Нам принесли по бокалу пунша с торчащими соломинками. Очень вкусный и недорогой напиток. Там одного льда по полбанки. Пьешь себе, а лед тем временем тает, и вроде питья не убавляется.

Парни смолкли. И начали снова - с того же самого такта.

Ну-ну, валяйте. Шлифуйте. Оттачивайте.

- Женя, - сказала Саша Тиунова, внимательно глядя на меня, - а почему ты не ответил на мое письмо? Я писала тебе. Ты получил?

- Получил. Оно у меня даже есть, это письмо, до сих пор сохранилось. Я его где-то спрятал.

- А почему ты мне не ответил?

- Не ответил? Я хотел ответить. Я все время собирался... Но так и не собрался.

- Почему?

- Не помню. Тогда, кажется, что-то такое случилось, и я не смог ответить.

- А что случилось?

Я сморщился, припоминая.

- Не помню... Я только помню: что-то случилось. А вот что, не помню. Ведь это давно уже было.

- Ты совсем ничего не помнишь, - сказала Саша. - У тебя очень плохая память.

- Нет, у меня хорошая память, - сказал я. - У меня, например, музыкальная память очень хорошая. Но я все эти дни занимался, занимался... Может быть, я немного перезанимался.

- У тебя завтра экзамен?

- Да. Завтра.

Кафе постепенно заполнялось. Пришли еще несколько молодых ребят, вроде меня, со своими девушками. Им тоже поднесли пунш. Ввалился какой-то небритый мужик, выпил рюмку у стойки и вывалился обратно. А так, в большинстве своем, заходили одни парни без девушек, должно быть, с футбольного матча (тут ведь рядом), рассаживались вокруг столов и заказывали жигулевское пиво. А поскольку они были без собственных девушек, то нахально разглядывали чужих, которые сидели в этом молодежном кафе.

Я приметил, что они особенно заглядывались на мою соседку, на мою девушку, на Сашу Тиунову. Не знаю, может быть, их привлекало то, что она была в белом платье; вроде бы с выпускного бала, вроде бы невеста. А это уж есть такие любители, которым только подавай, чтобы с выпускного бала, чтобы обязательно чья-нибудь чужая невеста.

И на улице - ведь мы сидели у самого окна - то и дело кто-нибудь, поравнявшись с окном и покосившись в него, вдруг останавливался как вкопанный, столбенел и начинал хлопать себя по карманам, где мол, они там, сигареты да спички - курить захотелось...

Ну и народец! Болельщики чертовы. Шах-ма-тисты.

И что они в ней находят? Я покуда ничего особенного в ней не находил. Ей-богу.

- Женя, а ведь я тебе наврала...

- Что наврала?

- Будто я в Москве на экскурсии. А я вовсе не на экскурсии.

Потупясь от неожиданности, я стал сосредоточенно ковырять соломинкой талые крохи льда, оставшиеся на дне бокала.

То есть это не было для меня полной неожиданностью. Я как-то и сам уже догадывался, что она не на экскурсии. Мыслимое ли дело, чтобы человек приехал на экскурсию, а его до сих пор не свозили на бровку Ленинских гор - полюбоваться Москвой. Туда сразу и везут. А она - это уж точно впервые побывала на бровке сегодня, со мной. И я тогда же догадался, что никакая, значит, не экскурсия. И я тогда же учуял, что она приехала не ради того, чтобы посмотреть на Москву...

Но я не ожидал так скоро этого признания.

- Еще два пунша, - попросил я официантку.

А ребята в красных рубахах, сидевшие на эстраде, между тем все играли "Мэн ай лав". Только теперь они играли уже, не сбиваясь, не возвращаясь к печке. То ли они уже кончили репетировать. То ли, нечаянно увлекшись, они позабыли, что это репетиция, что еще не пора начинать вечерний концерт увлеклись мерным ритмом, чудесной мелодией и пошли, пошли, уступая друг другу попеременно соло...

Нет, вот что действительно хорошо в маленьких джазах - это свобода фантазии, свобода импровизации.

"Мэн ай лав". Человек, которого я люблю. Так вроде бы... Это женщина признается мужчине.

Неужели она все эти годы помнила обо мне? Ну, когда появилась пластинка, когда меня что ни день передавали по радио - тут, конечно, вспомнишь. А когда я перестал петь, замолк - что же ей обо мне напоминало? Или то и напоминало, что замолк, исчез? Может быть, ее встревожило это и она специально приехала в Москву искать меня? Вот ведь, оказывается, как я ей нужен. Что ж, это вовсе не плохо, знать, что ты кому-то нужен на свете. Только разве бывает так, чтобы с самого детского несмышленого возраста...