Александр Ромашкин - Мемуары

- Ладно, ради тебя, - с горечью махнул я рукой, изображая простого русского рубаху-парня.

- Зер гут! - обрадовался Курт. - А я тебя представлю экипажу как истинного арийца. Ты тоже говори всем, что мама у тебя из испанских немцев, а папа - из прибалтийских. Тогда никто не обидит.

Замечательный был человек этот Курт! С виду эсесовец, а в душе - антифашист. Полгода я служил под его командой. Из Средиземного моря мы двинули через Гибралтар в Атлантику, а оттуда в Северное море.

Температура воды опустилась к тому времени до пяти градусов, мощностей для обогрева не хватало, а теплой одежды почти не было. В довершение всех бед где-то между Данией и Норвегией штурман заплутал в ледяных торосах. Продовольствие было на пределе, содержание кислорода в воздухе приближалось к критической отметке, и экипаж в полном составе находился в непрерывном полубреду. Счет дням был потерян, и вся "служба" сводилась к тому, чтобы ежеминутно заставлять себя не умереть от отчаяния. Когда мы прибыли на базу в Киль, нас буквально выносили из порта на носилках, промерзших до костей, заросших нечесаными бородами, больных и голодных.

Можете представить себе мое удивление, когда в лазарете я узнал, что вся команда подлодки приказом фюррера награждена железными крестами.

Оказалось, мы, сами того не подозревая, установили мировой рекорд автономного плавания!

Через месяц в Берлине фюррер лично вешал на грудь членам отличившегося экипажа кресты. Я стоял в середине шеренги награждаемых. Повесив крест, фюррер каждому пожимал руку и говорил несколько теплых слов. Я немного волновался, не узнает ли он меня. Но шанс такого поворота дела был очень мал, потому что я был худощав, подтянут и гладко выбрит, а Гитлер знал меня как оплывшего жиром аристократа с пышными усами, лихо закрученными вверх на пухлых щеках. И все же, когда он дошел до меня и, прицепив крест, заглянул мне в лицо, в его глазах сверкнули любопытные искры.

- Где я вас раньше мог видеть? - спросил он, неожиданно краснея.

- Извиняюсь, нигде, - отрапортовал я. - Я этнический немец из России, в Берлине впервые.

- Ну-ну, - фюррер по-отечески потрепал меня по щеке. - Отечество благодарит вас за службу.

"Служу Советскому Союзу!" - мысленно ответил я ему.

Штирлиц живет этажом выше (глава девятая, в которой рассказывается о

том, как я стал Шелленбергом, о моей роковой страсти к фрау Гейдрих, о

вербовке Мюллера и о "Семнадцати мгновениях весны") В Германском руководстве было крайне мало образованных людей. Поэтому когда встал вопрос о моем продвижении по службе, меня стали рвать на части Гестапо, Шутцштаффель (СС) и Зихерхайтсдинст (СД). Да и то сказать: герой-подводник, кавалер железного креста и полиглот! Связи с Центром у меня тогда не было, не успел наладить после "автономного плавания", поэтому пришлось выбирать самому. Наиболее интересным ведомством в плане доступа к секретной информации мне показалась служба безопасности (СД).

СД тогда только-только возглавил Рейнхард Гейдрих. Прежнего шефа этой службы, оберфюрера СС доктора Мельхорна, по навету Гейдриха Гитлер снял с должности и отправил в бессрочное кругосветное путешествие под видом филателиста, с заданием сообщать ему о ситуации "на местах". Таким оригинальным путем мудрый фюрер намеревался убить сразу двух зайцев:

обновить коллекцию иностранных почтовых марок и восполнить пробелы в политической географии.

Когда я впервые увидел Гейдриха на собеседовании по поводу приема на работу, его внешность произвела на меня определенное впечатление. Он был внушительного роста, с необычайно высоким широким лбом, маленькими звериными глазками, хищным вытянутым носом, широченным ртом, толстыми мясистыми губами, длинными тонкими руками и непомерно большим задом.

Голос его был очень высоким, на истеричных нотах, речь - нервной и прерывистой, и он почти никогда не заканчивал предложений.

Я рассказал ему байку про немецких родителей, которой меня научил командир подводной лодки. Разумеется, я отдавал себе отчет в том, что сообщенные мной сведения будут проверяться, но я надеялся в скором времени выйти на связь с Центром, а уж они позаботятся и о папе с мамой, и о бабушке, и о дедушке, и можно не сомневаться, что в скором времени в Кенигсберге появится дружное семейство Сидороффых. Гейдрих выслушал мою историю с интересом и посоветовал сменить фамилию на более арийскую.

- Как звали вашего немецкого прадедушку, который вышел из Германии, чтобы поселиться...? - спросил он.