Иван Бунин - Дневники 1939-1945 годов

2 часа. Да, живу в раю. До сих пор не могу привыкнуть к таким дням, к такому виду. Нынче особенно великолепный день. Смотрел в окна своего фонаря. Все долины и горы кругом в солнечно-голубой дымке. В сторону Ниццы над горами чудесные грозовые облака. Правее, в сосновом лесу над ними, красота зноя, сухости, сквозящего в вершинах неба. Справа, вдоль нашей каменной лестницы зацветают небольшими розовыми цветами два олеандра с их мелкими острыми листьями. И одиночество, одиночество, как всегда! И томительное ожидание разрешения судьбы Англии. По утрам боюсь раскрыть газету.

Евреям с древности предписано: всегда (и особенно в счастливые дни) думать о смерти.

"Belligerants". Можно перевести старинным русским словом: противоборники.

Зажгли маяки. В первый раз увидал отсюда (с "Jeannette") Антибский: взметывается и исчезает большая лучистая золотая звезда.

29. VII. 40.

Вчера еще читал "Вечерние огни"{200 Фета - в который раз! (Теперь, верно, уже в последний в жизни.) Почти все из рук вон плохо. Многое даже противно - его старческая любовь. То есть, то, как он ее выражает. Хорошая тема: написать всю красоту и боль такой поздней любви, ее чувств и мыслей при всей гадкой внешности старика, подобного Фету, - губастого, с серо-седой бородой, с запухшими глазами, с большими холодными ушами, с брюшком, в отличном сером костюме (лето), в чудесном белье, - но чувств и мыслей тайных, глубоко ото всех скрытых.

А у меня все одно, одно в глубине души: тысячу лет вот так же будут сиять эти дни, а меня не будет. Вот-вот не будет.

Был в Cannes, хотел купаться и не купался - еще только начали ставить кабинки. [...]

30. VII. 40.

Все то же - бьют друг друга авионы. И немцы все пугают, пускают слухи, что они делают "гигантские приготовления" к решительной атаке.

Весть из Лозанны - о возможности выступления Америки. Нет, не выступит!

Прочел о том опыте, который сделали несколько лет тому назад два венских студента: решили удавиться, чтобы их вынули из петли за мгновение до смерти и они могли рассказать, что испытали. Оказалось, что испытали ослепит, свет и грохот грома.

Смерть Алексея Ивановича Пушешникова (мужа моей двоюродной сестры Софьи Николаевны Буниной) весной 1885 г. Так помню эти дни, точно в прошлом году были (написаны в "Жизни Арсеньева"). Замечательней всего то, что мне и в голову не приходило, что и я умру. Вернее - м. б., приходило, но все-таки ничуть не касалось меня.

Вдруг вспомнилось: Москва, Малый театр, лестницы - и то очень теплые, то ледяные сквозняки. [...]

1. VIII. 40. Grasse, a. m.

[...] Carlotti прописал постоянно носить очки (для дали, для чтения оставил те, что дал Pollac) и прикладывать утром и вечером очень горячие компрессы из чая: левый глаз слезится от утомления зрения. Постоянно носить очки не могу - буду чувствовать себя неестественно, поглупевшим. [...]

7. VIII. 40.

Были с Верой в Ницце в американок, консульстве. В кафе Casino с Цетлиными и минуту с Алдановыми (они пришли поздно).

9. VIII. 40. Пятница.

[...] Алданов с самого приезда своего все твердит, что будет "гражданок, война". Твердо решив уехать в Америку [...]

Цетлины тоже собираются. [...]

Ни риса, ни макарон, ни huile, ни мыла для стирки.

10. VIII. 40.

Продолжается разграбление Румынии - румыны должны дать что-то еще и Венгрии.

8-го была огромная битва нем. и англ. авионов над берегами Англии.

Японцы, пользуясь случаем, придираются к Англии. Сталин - к Финляндии, Испания - к Англии (отдай Гибралтар) .

Все растет юдофобство - в Рум. новые меры против евреев. Начинает юдофобствовать и Франция.

Олеандры густо покрылись алыми цветами.

15. VII. 40. Католич. Успенье.

Немцы стреляют по Англии из тяж[елых] орудий. Англ. бомбардировали Милан и Турин. Болгарск. и венгерские требования к Румынии. Рум. король будто бы намерен отречься и скрыться в Турции.

Сталин устраивает ком. манифестации в Гельсингфорсе и Або - и грозит финнам, которые эти маниф. разгоняют. Верно, вот-вот возьмет всю Финл. [...]

17. VIII. 40.

Проснулся в 61/2 (значит, по-настоящему в 51/2). Выпил кофе, прочитал в "Вест. Европы" (за 1881 г., взял в библ. канской церкви) "Липяги" Эртеля.{10} Ужасно. Люба должна выйти за "господина Карамышева", камер-юнкера, богача, пошляка, проповедующего "верховенство" дворянства в России надо всем, его опеку над народом - "на благо народу". Лунной ночью автор подслушивает разговор его и Любы из своего окна. [...]

Все утро все долины и горы в светлом пару. Неясное, слабо пригревающее солнце, чуть слышный горьковатый запах воздуха - уже осенний.