Сабир Рустамханлы - Книга жизни

Жить бы так - и горе не беда!

Гордились честным, благоприобретенным. Я видывал и тех, кто обменивал сомнительные пачки на честные дедовские рубли, чтобы купить благоприобретенные ковры для своих покойников...

Во всех селах и уголках живут предания, одно прекраснее другого, о праведной и честной жизни, о мужестве и доблести наших дедов.

НАДПИСЬ НА ВОРОТАХ

В Закаталах, на древнем камне,

вложенном в арку ворот отчего дома

Сулеймана Сулейманова, написано:

"Кто войдет в этот дом пьяным или

принесет нечестно нажитое, пусть

не найдет блага".

Слова - судьба родного очага.

То предков наших клятва и наука,

И к стенке припирает алчность внука.

Одна окаменевшая строка.

Познай величье пращуров своих

С поклоном преступай порог и благодарствуй.

Ворота - святы, и разрушить их

Не легче, чем разрушить государство.

Нас осеняет праведный алтарь.

Вражду пресечь лишь праведной рукою.

Ворота эти - нравственный словарь.

В начале - "честность", с трезвой головою.

Исчезни в мире эти ворота,

Мы захлебнемся кровью до едина,

Нет чистых рук, нет трезвых дум - беда...

Чти надпись эту - как коран старинный.

В пустынях лет теряются следы.

Но надпись эта навсегда нетленна.

Устав души народа, чистоты

Закон хранят и возглашают стены!..

И этот мост обязан преступить

Любой, кто пожелает знаться с нами.

Ту надпись, словно каменное знамя,

Должны над краем нашим водрузить!

Праведность. Завещание деда Камиля - зеркало жизни его поколения. Когда недуг одолел его, он вызвал к себе своего друга и родича, Шахверан-киши из соседнего села, Шахверан-киши тоже был очень высоким мужчиной. У постели больного он выглядел покрытой снегом горой.

Слово опущу, другое скажу. Они были самыми последними, уже совершенно исчезающими "азманами" наших краев. Не наклонившись, не могли пройти в дверь. Однажды трое этих великанов куда-то собрались, а впереди них навьюченные лошади. Было время половодья как ни бились, пройти реку не смогли. Тогда они решили сесть сверху поклажи, причем вдвоем на одну лошадь, так как на другой был большой груз. Посреди реки лошадь споткнулась, и они свалились в разные стороны. Товарищ их, стоявший на берегу, увидел, что они "плотиной загородили реку", а лошадь вот-вот захлебнется. Кричит им: "Эй, окаянные, быстрее вставайте, дайте дорогу воде!".

... Да, что и говорить. Дед Камиль обращается к одному из этих последних "могикан", своему родственнику с последней просьбой:

- Шахверан!

- Джан, слушаю!

- Прости меня, я побеспокоил тебя, попросив прийти.

Большие белые брови Шахверан-киши пуще нахмурились, нависнув над глазами.

- Все, кого я позвал, пришли, да будет им божья благодать, не осталось в сердце у меня не высказанных слов. Ты тоже помоги мне покаяться, очиститься.

- Какой у тебя может быть грех, чтобы просить очищения? Чистым ты пришел в этот мир, чистым уйдешь...

- Совесть грызет меня...

- Говори, облегчи душу.

- Послушай! Не считай меня таким уж безгрешным. Нет рабов божьих, кто был бы совершенно безгрешен. Как-то пара из молодых сельчан украли барана и прирезали его в лесу. Не помню в каком это было году. Я не дотронулся до мяса, но когда хозяин спросил у меня, я не признался. Правда, потом все раскрылось, и он не обиделся на меня... Но все равно, грех этот засел в сердце занозой.....

Эта улыбчивая быль говорит о высоких нравственных принципах наших стариков. Но настораживает пропасть, которая возникла между дедами и внуками. Как случилось, что на место тех людей, чистых, праведных, довольствовавшихся малым, тем, что бог послал, никогда не зарившихся на чужое добро, пришли те, у кого зачастую глаза завидущие, руки загребущие, людишки, для которых нет ничего святого?.. Где разорвалась цепочка нравной преемственности? Где распустилась наша пряжа? Чем навлекли на себя "гнев божий"? Сейчас понятия: "чистота" и "праведность" кажутся смешными и наивными, как рыцарство Дон Кихота. Разве не странно, что вместо уважения и почитания, на подобных людей смотрят как на чудаков, неумех и неудачников?

Может быть, и благодать вся была в руках тех стариков. Осенними днями, когда горы и долины окутывала сонная тоскливая тишина, мужчины нашего села распахивали к засевали косогоры. Картина эта может показаться архаичной, но она на нашей памяти. Косьбу и молотьбу они могли доверить молодым, но вспашка и сев были делом аксакалов. Зерно должны бросать в борозду только опытные, чистые и праведные руки.