Святослав Рыбас - Что вы скажете на прощанье

- Как хочешь, - сказал Неплохов. - Тогда позвоню я.

Он вышел, из прихожей донесся его напряженно поясняющий голос. "Беспомощен", - повторил про себя Вадим.

Вернулся хозяин дома. Он улыбнулся.

- Будем чай пить! Даша на стол собирает.

- Что в больнице? - хмуро спросил Вадим.

- По-прежнему. Дежурит Маркова. Я ей объяснил, она поняла...

- Ничего она не поняла, - махнул рукой Вадим. - Поехали в институт.

"Победа" быстро шла по вечерней улице. Проехали мост, в воде отразились окна домов и фонари набережной.

- Да не гони! - сказал Неплохов.

Справа расстилалось темное поле пустыря. Было хорошо видно, как по другой улице к перекрестку мчится какая-то машина. Вадим сбросил газ.

- Тебе надо бы переписать отцовскую сберкнижку на себя, - посоветовал Неплохов. - Я, наверно, переведу его на пенсию. Понимаешь, институту нельзя без руководителя.

- Я убью вас, - сказал Вадим.

- Почему? - спросил Неплохов.

Вадим выжал педаль акселератора.

Перекресток приближался. Вадим не тормозил. "Черт с вами!" - подумал он. В нескольких метрах от них вспыхнули фары "Волги". Завизжали тормоза.

Неплохов вскрикнул. Через сотню метров Вадим остановился.

Неплохов выскочил из машины. Вадим медленно поехал дальше, но затем спохватился и повернул обратно.

По тротуару торопливо шагал маленький человек в светлой сорочке навыпуск.

Вадим притормозил и позвал:

- Валентин Алексеевич! Нам надо в институт.

- Эх ты! - сказал Неплохов. - Разве я виноват? Дурак ты, Вадим!

Вадим вышел и догнал его.

- Не выгоняйте отца на пенсию!.. Я вас прошу! Прошу! Понимаете?

* * *

Они включили свет в директорском кабинете. В углу за селектором стоял грубый коричневый сейф. Вадим открыл его.

Неплохов сортировал бумаги. Вадим сложил в стопку авторские свидетельства.

К маленькому отделению был свой ключ. Он туго повернулся в скважине, и Вадим увидел несколько запечатанных конвертов. На них не стояло никаких надписей.

Он надорвал один.

"...Я вижу в нем себя. Вадим - это смысл всей семейной жизни. Когда мы женились, мы не могли предположить, что он окажется главным. А все остальное ушло.

У Вадима нет матери. Он ожесточился. Однажды он вернулся с соревнований и рассказал об одном бое. Он говорил, что от его удара какой-то паренек лишился сознания на полчаса. Он сказал: "Надо было выиграть, я и старался. В худшем случае я бы валялся на полу вместо него". Вадим иногда жесток, как все дети в его возрасте. Но это должно пройти..."

Вадиму стало неловко за отца. Зачем он писал матери? Знал же, что она с ним делала.

- Все! - сказал он. - Идемте.

- А что в конвертах?

Он пожал плечами. На прощание он еще раз оглядел кабинет, потому что думал, что теперь уже никогда не будет здесь. На никелированной вешалке висели пустые плечики для плаща. Окна были зашторены, а стол чист. Пахло пыльным, застоявшимся воздухом. Вадим вздохнул и снял с кольца ключи от сейфа.

На улице уже началась ночь. Дома светились окнами. Старик в майке открывал форточку; у стола склонилась молодая женщина; с открытого балкона доносилась музыка.

* * *

Отец болел долго. Вадим большую часть дня проводил в больнице, а по вечерам чертил дипломный. Отца еще не переводили на пенсию, но уже было ясно всем, что в институт он больше не вернется.

Мать собралась уезжать, в больницу она так и не смогла пройти.

Перед отъездом она сказала Вадиму:

- Ему не нужна была моя любовь! Он сам виноват.

Мать уже выглядела моложе своих лет, оттого что подкрасила волосы.

- Ты куда едешь? - спросил Вадим. - К своему... мужу?

- Какому там мужу! - она даже засмеялась. - Кому я нужна?

Ему было тягостно прощание. Он подумал, надо ли говорить про те письма или просто отдать их? "Потом", - решил он. "Потом" значило "после смерти". Но эта мысль походила на приговор, и Вадим отдал отцовские письма.

- Мне? - удивилась мать. - Я их возьму. Нет, нет!

Она сделала отталкивающее движение. Кажется, она боялась их брать.

Вадим больше ничего не говорил. Помолчали.

- Ну до свидания, сын, - произнесла мать. - До свидания, Димка.

* * *

Наступила пора защищать дипломный проект. Ребята собрали деньги для ресторана, и никто не признавался, что боится защиты. Вадим попал во вторую группу, ее пустили после обеда, когда все уже устали ждать.

Вальков и Качановский сидели за одной партой и с печалью глядели на Вадима. Неплохов курил в окно.

Вадим знал, что защитится в любом случае. Ему хотелось, чтобы все прочли его дипломный проект, тридцать вторую страницу, где резко написано: "Шкивы подъемника принимаю деревянные, так как все равно никто но прочтет этого".