Святослав Рыбас - На колесах

IV

Они уехали из автоцентра в светлых сумерках. Дальние перелески стояли в темной синеве. В зеркале заднего вида маячила одинокая машина.

- Как увидит у вас бутылку, спокойно может в дом не пустить, - сказал Никифоров.

- А мы у ворог разопьем, - ответил Журков.

- Ну, у вас прекрасная жена, Александр Константинович! - почти искренне сказал заместитель главного инженера Иванченко. - Просто вы сегодня измотались.

Никифоров оглянулся - ему влажно блеснули карие глаза, на мгновение застыла сладковатая подвижная улыбка Иванченко.

- Скорее всего, сейчас Губочев думает, что мы вынуждены смириться. - Он отвернулся и больше не вспоминал жену. - Неужели смиримся? Это твой кадр, Журков. Ты его рекомендовал.

- Я посоветуюсь в горкоме, - предложил Иванченко. - Если мы сейчас назначим проверку, закроем склад...

- Рекомендовал, - сказал Журков. - Кто ж знал, что он жулик? Ну ничего, мы закроем склад на сколько нужно, пусть хоть на месяц. А дело передадим в ОБХСС. Может, он на десять тысяч наворовал.

- Без запчастей центр тоже будет стоять, - продолжал Иванченко. - Этот месяц в разгар сезона мы потом никогда не наверстаем. Правильно, Александр Константинович?

- Значит, мы бессильны, - мрачно сказал Никифоров. - Он ворует на наших глазах, а мы ничего ему не сделаем. - Он снова поглядел в зеркало и выругался: следом шел патрульный автомобиль. - Вячеслав Петрович, пристегни ремень, - попросил Никифоров и сам пристегнулся.

- Да ладно, - сказал Журков, - сколько езжу, никогда не пристегивался.

- Пристегнись! - крикнул Никифоров, выпучив глаза. - За нами Кирьяков.

- Ну и что? - усмехнулся Журков. - Ты его боишься, что ли? - Но пристегнулся.

- Да не боюсь! А вот придерется и испортит вечер. После того, как я отказал ему, он будет стараться...

- Что вы, Александр Константинович? - удивился Иванченко. - Вы депутат горсовета, директор крупного предприятия...

- Я его лучше знаю, Иван Иванович. - Никифоров стал тормозить и прижал машину к обочине. - Пусть проезжает.

Однако Кирьяков не стал обгонять, а тоже сбросил скорость. Никифоров остановился. Легкое облачко пыли, поднятое с обочины, пролетело вперед.

- Дежурный инспектор, - подойдя, козырнул Кирьяков. - Почему остановились, гражданин Никифоров?

- А здесь не запрещено, - нервно ответил Никифоров.

- Не запрещено, - согласился Кирьяков. - Может, требуется помощь? Я вижу, вы сильно возбуждены. - Он говорил дружелюбно, но глаза были, как две искры льда, быстро оглядели салон, лица попутчиков, остановились на новом стекле форточки. Из патрульного автомобиля вылез еще один инспектор, окликнул Кирьякова:

- Ну, чего там?

Кирьяков отмахнулся, офицер, потоптавшись на похрустывающем гравии, подошел. Это был лейтенант, такой же плотный, коренастый, как и Кирьяков. Он оперся на открытую дверь. Никифоров заметил татуировку на безымянном пальце его толстой руки - синее солнце с веером лучей.

- Не порть людям настроение, - добродушно произнес лейтенант.

- Однокашника встретил! - радостно ответил Кирьяков. - Хоть словом перемолвимся...

- Ну, раз однокашника, - протянул офицер, - это хорошо.

Никифоров хотел было возразить, что Кирьяков плохой однокашник, но человек с добродушным голосом уже отошел.

- Не прячьте. - Кирьяков кивком показал на заднее сиденье. - Напрасно на нее сели. Нагреется, как ее, теплую, пить? - И стал смотреть на Никифорова.

- Поехали, Никифоров! - решительно сказал Журков.

- Поезжайте, поезжайте, - проговорил Кирьяков. - А все ж таки, гражданин Никифоров, надо бы вас отвезти на экспертизу. Возбуждены.

- Умнее не мог придумать? - усмехнулся Никифоров. - Я не возбужден, а хуже собаки устал. Давай дуну в твою трубку, и отстань ради бога.

- А мы по-дружески?

- Нет, так не получится.

- Ладно, я не злопамятный. - Кирьяков качнулся на носках и пошел к своему автомобилю, но, пройдя несколько шагов, обернулся. - Сашка! Помнишь, как тебя дразнили в техникуме? Краснорожий!

Никифоров рывком взял с места. Журков крякнул, потом выгнулся поудобнее и сказал:

- Я б его тоже боялся - мелочная душа.

Домой приехали с горящими фарами. Небо еще оставалось светлым, но луна уже сделалась яркой, и показались большие звезды.

Полосы электрического света скользнули по бордюру, прошли по серой граве запущенного газона и остановились на дощатых воротах. Яблоня под светящимся окном была разделена четкой линией домашнего света и темнотой сумерек.

Никифоров открыл ворота, Иванченко пересел за руль и загнал машину во двор. Фары погасли, хлопнули дверцы. Журков и Иванченко вышли. Пахло свежеполитым огородом. Шелестели деревья, где-то близко застрекотал сверчок. Никифоров поднялся на веранду, открыл дверь. Щелкнул выключатель, от фигур Журкова и Иванченко упали длинные тени.