Святослав Рыбас - Персональное дело

Святослав Юрьевич Рыбас

Персональное дело

Как ни хотелось Бунчуку с первого же дня обставить всех, ничего из этого не вышло. Уборочная началась без него: в измельчителе комбайна погнуло вал барабана и простояли восемь дней. Пока отремонтировались, у других уже было намолочено по две тысячи центнеров, и догнать их можно было только чудом. Бунчука никто не упрекал и не мог упрекнуть, а настроение было хоть плач.

Он решил все-таки попытаться. Тут был старый спор, не простая жажда первенства, не просто честолюбивые замыслы. Бунчуку, чтобы быть наравне с другими, надо становиться первым.

В первый день он дал четыреста, потом начал по шестьсот пятьдесят центнеров намолачивать. Вроде у него еще оставалась надежда, - у других комбайнеров выходило меньше.

Глядя с высоты на колыхавшееся под ветерком поле, на равномерно переворачивающиеся лопасти своего СК-4, Бунчук твердил как заклинание: "Ну, комбайн, не подведи!" За два дня до конца уборки он обогнал всех, впереди оставался один дядя Вася, Василий Каралуп. В позапрошлом году Бунчук у него был помощником комбайнера и до сих пор ощущал к нему почтительность, как к учителю. У Каралупа было на сто центнеров больше, и Бунчук знал, что это очень маленький разрыв. Но наутро снова сломался комбайн, сдвинулся шнек.

Дядя Вася подошел к Бунчуку, вздохнул и подсказал, что нужно делать. И уехал в поле, не сомневаясь, что закончит жатву первым. А Бунчук провозился со шнеком полдня. И возился бы еще, но заглянул Саша Чулков, присвистнул от удивления:

- Ты что делаешь! Темнота! Тут делов-то на двадцать минут!

И верно, через двадцать минут комбайн был на ходу. Бунчук себе не мог найти места от досады. Значит, дядя Вася нарочно задерживал его? А он сам не разобрался? Э, как обидно стало!

Бунчук выехал на поле с тяжелым чувством. К ночи он приблизился к Каралупу вплотную. Оба были разгорячены.

- Петрович, а ты мне свинью подсунул! - сказал Бунчук.

- Да нет, что ты! - возразил тот.

Бунчук говорил без злости, даже с сожалением в голосе. И по этому сожалению Каралуп понял, что Бунчук сильнее его: был бы слабее разозлился...

Назавтра Бунчук обошел его.

Для него победа имела и привкус горечи, - главное, для чего он упорно рвался вперед, было доказать, что он, Виктор Бунчук, лучше, чем о нем привыкли думать, чем даже он сам привык.

Уборка начиналась в конце июня. Косят на свал горох, потом ячмень, пшеницу. К августу зерновые собраны. В сентябре сеют озимую. Ждут дождя, сеют день и ночь. Но Бунчук в этом севе не участвовал: его послали в Казахстан по путевке обкома комсомола помогать в целинной жатве. Жена была против этой поездки, но он не мог отказаться и согласился.

К тому времени Бунчук стал комсомольцем, и никто почти не знал, что в комсомол его приняли во второй раз. Уже пять без малого почти лет прожил он в этой деревне, и ничего худого о нем не могли сказать, лишь изредка припоминали: "Говорят, раньше он какой бедовый был, а переменился начисто". В Новом Буге на районной доске Почета есть его фотография, с нее строго глядит черноволосый молодой человек.

Мало кому придет в голову, что судьба этого парня складывалась тяжело, что она могла сложиться по-другому. Прохожие глядят на фотографию и идут мимо: нормальный человек, благополучный, удачливый.

В Васильевке с отцом и мачехой жил один паренек. Он играл на трубе в школьном оркестре и мечтал об училище военных музыкантов. Он любил вольную борьбу, напевал прекрасную, как ему казалось, песенку "Королева красоты", был силен, ловок и упрям. Временами ему виделся в мечтах большой город. Он знал, что рано или поздно уедет туда. Ближе всего был Николаев: порт, корабли, заводы, - иная, как ему мечталось, веселая жизнь.

Но Николаев все же лежал далеко. Отец, колхозный бригадир, слышать не желал о городе. "Пропадешь один среди чужих, - говорил старый Бунчук. - На черта ты там сдался без специальности! Это тебе не на трубе дудеть! Пойдешь-ка лучше ты в Снегиревскую "Сельхозтехнику" слесарем. Я договорился. Будешь в вечернюю школу ходить, одиннадцать классов кончишь. Так оно верней..."

И вышло все по отцову. Теперь стало не до музыки, даже выйти вечером на улицу да прогуляться с хлопцами было недосуг. "Сиди учись", - не отпускал его за порог старый Бунчук.

Но, как говорится, одна голова не бедна, а бедна так одна. Закончил Виктор школу и объявился в Николаеве, вольная птаха, никакая работа не страшна, только подавай ее. Отец не удержал. Удержал бы сегодня, все равно ушел бы завтра. Что ты с ним сделаешь, с настырным таким!