Святослав Рыбас - След

Зачем и для кого я храню это свидетельство? В бога я не верю, хотя предполагаю, что душа, возможно, и живет после смерти тела: скорее всего, это обычный стариковский страх. Но как бы там ни было, я тешусь надеждой, что после моей смерти на бумаге останутся имена моей матери, отца и отчима. Поэтому не могу расстаться с этим листком. И с другими пожелтевшими и кое-где размытыми листками.

За свидетельством о рождении следует служебная характеристика от двадцатого января 1935 года: "Дана Начальнику 1-го района шахты No 8 Хакасского рудоуправления "Кузбассуголь" - тов. Лукьянову В.И. в том, что во время его службы, т.е. с 20 марта 1934 года, он своим умелым руководством и знанием дела вывел первый район из самых отстающих в наилучшие по руднику. При конкурсе шахта No 8 получила областное Красное знамя и от себя передала его лучшему первому району.

Ежемесячно перевыполняя производственные показатели по угледобыче, производительности, снижению себестоимости и зональности угля, тов. Лукьянов В.И. был неоднократно премирован: веломашиной, крепдешином, пальто, виктролой, ботинками и деньгами в сумме 800 рублей.

Кроме того, как ударник, занесен в альбом и Красную книгу Героев. Рудком угольщиков премировал тов. Лукьянова В.И. грамотой ударника.

Рудоуправление оценивает тов. Лукьянова В.И. как хорошего администратора-ударника, вполне знающего свое дело".

Когда-нибудь Виташа улыбнется, читая про крепдешин и ботинки для его прадеда. Надеюсь, он меня не забудет.

Когда-то у меня была роль, которую я играл с удовольствием. Я рассказывал сказки. Когда малыши становились совсем неуправляемыми, я начинал таинственные сказки. Например, такую. Жили в старые времена два друга. Одного звали Ваня, другого Петя. Они крепко дружили и никогда не расставались. Потом они выросли и пообещали друг другу, если кто-то из них умрет раньше, то второй в самый счастливый свой день прийдет на могилу и расскажет о своем счастье. И вот Петя заболел и умер. Ваня горевал, плакал. Потом Ваня встретил хорошую девушку, полюбил ее и забыл про друга. Он решил жениться. Едет с невестой к себе домой, а по пути - кладбище. И он вспомнил Петю, остановился, велел подождать минутку. А сам пошел к могиле: "Здравствуй, Петя". Петя отвечает ему: "Здравствуй, Ваня. Ты не забыл меня?" - "Нет, не забыл. Сегодня у меня свадьба". - "Хорошо. Давай еще выпьем". Снова Ваня собирается, а Петя просит последнюю рюмку допить. Допил Ваня и выбрался из-под земли. Видит - кругом распаханное поле. Ни деревьев, ни кустов. Даже тропинки нет. Стал искать невесту. Спрашивает у людей, а они только головами качают, не знают ни про какую невесту. Потом отыскали старого-престарого старика. Он в детстве от своего деда слышал, что в давние времена какой-то молодой парень ехал с невестой мимо кладбища, зашел туда и пропал.

Эту сказку не я придумал. Она народная, как и многие другие, например, про шахтерского черта, старика Шубина, который под землей сбивает людей с дороги. Но Шубин Шубиным. В нем - страх и суеверия обреченных на смерть горняков. А что в сказке про Петю и Ваню - не знаю. Покойница Вера не любила, чтобы я рассказывал такое детям. Но им нравилось. И трехлетние дикарята, и первоклассники, и даже некоторые взрослые слушали меня. Наверное, смысл этой сказки в нашей беззащитности перед временем?

"Сам ты Шубин!" - сказала Вера. И стал я чертом Шубиным. На дачных участках меня за глаза уже давно так кличут.

Вокруг каждого деревянного домика высокий забор. Дома выкрашены в зеленое и голубое. Через канаву наведены мостики для въезда машин во дворы. И весь поселок огорожен забором из железной сетки. Теперь я не всех дачников знаю: умирают одни и приходят другие, уже не ведающие о прошлых песнях и кострах.

Вот Виташа бежит по нашему огороду между кустами смородины и грядкой земляники. У меня перед глазами мелькает в столбе утреннего света другой русоголовый мальчик, лезет вверх по пологой земляной террасе, на которой разбит аккуратный огород. Наверху у калитки стоит высокий мужчина с закрученными усами. Он в шляпе, длинном сюртуке-редингтоне и узком черном галстуке. Мой отец. Мне теперь не добраться до него. За огородом - войны, смерти, рождения. А отец все стоит и стоит. Штейгер, сын крепостного крестьянина... Господи, сколько жизней во мне? И Виташа бежит между смородиной и земляникой.

Кусты посадила Вера. Вот и она, рядом с засохшей яблоней, не выжившей после морозной зимы. Поэтому я не спилил сухое дерево с взлохматившейся пыльной корой.