Юрий Слёзкин - Козел в огороде

— Так-с,— произнес он, остановив свой взор на отражении парикмахерского лика, готового чихнуть,— будьте здоровы!

— Мерси-с,— не веря ушам своим и не опуская рук с пульверизатором, отвечал Люмьерский.

Посетитель продолжал учтиво:

— Надеюсь, следующая очередь за мною? Я не спешу особенно, но ожидание меня нервирует. А где же мастер?

— Чего-с? — спросил Люмьерский, приходя в еще большее недоумение.

— Я спрашиваю, куда исчез парикмахер. Ему бы следовало проворней исполнять обязанности, а не бегать по своим нуждам, задерживая клиентов.

— Как-с? — опять спросил Люмьерский и даже прикрыл глаза, чтобы лучше сообразить сказанное.— А вам, позвольте узнать, чего угодно?

— Как чего угодно? Надеюсь, я зашел в парикмахерскую, а не в ресторан. Мне угодно побриться.

— Побриться?!

Тут Люмьерский пришел в окончательное волнение, бросил пульверизатор на подзеркальник, горошком выкатился на середину зальца, прижал обе руки к сердцу, кинулся к шкапчику, присев на корточки, рванул с полки белый халат и, только натягивая его на себя, болтая в воздухе руками, воскликнул:

— Ах, прошу вас, пардон, будьте любезны, сделайте одолжение, в один момент!

И опрометью выскочил в боковушку. Оттуда через мало времени раздалось надсадное гуденье. Посетитель сел в кресло и, подергав себя за американскую бородку, стал ждать, а Люмьерский, вернувшись и скрестивши на груди руки, почел своим долгом занять негаданного гостя беседой.

— Вы, видать по всему, приезжий?

— Приезжий.

— А как бы вас не обидеть нескромностью, можно спросить — издалека ли?

— Какая же в этом нескромность? Я из Москвы.

— Из самой Москвы?

— Собственно, сейчас из Москвы, а до того побывал в Берлине.

— В Берлине? Нет уж, пардон, но это совсем невероятно…

— Что же тут невероятного?..

— Как же, помилуйте,— настоящее чудо. Самое совершеннейшее чудо! Сон! Фантастический сон!

— А вы большой чудак, я вижу.

— Какое там чудак, мусье, просто сказать, мизерер {8} 8 Мизерер — здесь: убогий, несчастный (от ф р. misère — ничтожество, убожество). .

— Что такое?

— Мизерер-с, несчастный, одичавший гражданин, опустошенная душа.

— Почему же так?

— От превратностей судьбы и слабого характера. Беженцем сюда попал из царства польского — думал переждать грозу, а вышло совсем наоборот. Завяз, и точка.

— Дело не пускает?

— Какое там дело. Разве у нас, пардон, можно дела делать?

Тут, по словам Люмьерского, очень подробно передававшего весь свой разговор с незнакомцем, этот последний строго глянул на робеющего парикмахера и проговорил:

— Дела, любезнейший, всюду можно делать при умении.

— Ах, что вы, мусье! — окончательно восхищенный, вскричал Люмьерский.— Только не здесь, пароль д’онер [4] Parole d ’ honneur — честное слово ( фр. ) . Здесь абсолютнейший застой…

— Однако у вас парикмахерская, я вижу. Разве это не дело?

— Скорее всего, каприз души.

— Но и заработок.

— Ничтожнейший. Если бы не бараны — смерть.

— Какие бараны?

— А я весною по всему округу баранов стригу.

— Ах, вот как.

— Иначе — крышка. Если вам интересно, я могу даже по пальцам клиентов пересчитать: председатель совета — он только стрижется раз в месяц; начмилиции — голову летом у меня бреет, а усы и бороду сам — машинкой «жилет» — ему ее кооператоры подарили; фининспектор…

— Постойте. Вы бы меня все-таки побрили, между прочим,— перебил его клиент.

— Пардон! Пардон! Один момент, водичка малость подогреется… Да вот она уже, кажется, готова… Так и есть…

Принеся воду и намылив от куска мыла кисть, Люмьерский стал водить ею по лицу посетителя, а посетитель время от времени, раскрывая вспененные губы, задавал вопросы:

— Так, значит, дела ваши из рук вон плохи?

— Прямо скажу, как говорят — четыре сбоку — наших нет.

— А женщины у вас разве не стригутся?

— Женщины? Смеяться изволите, мусье,— стриженки у нас за неприличных считаются, пальцем на них показывают. Только две комсомолки под скобку друг друга чекрыжат…

— Да что вы! Значит, действительно не стригутся? — приходя в возбуждение, перебил посетитель и даже мотнул головою, едва не поплатившись носом.— Это вы не врете?

— Что вы, мусье, помилуйте!

— Странно… Очень странно… Разве же… можно не стричься…

— Вполне согласен, мусье, абсолютно нельзя при настоящем модном сезоне.

— Какое там модный сезон. Не в моде дело,— перебил озабоченно незнакомец,— а в установке на новый быт, не мода, черт возьми, а очередная культурная задача!