Л Сейфуллина - Правонарушители

Лидия Николаевна Сейфуллина

ПРАВОНАРУШИТЕЛИ

1

Его поймали на станции. Он у торговок съестные продукты скупал.

Привычный арест встретил весело.

Подмигнул серому человеку с винтовкой и спросил:

- Куда поведешь, товарищ, в ртучеку или губчеку?

Тот даже сплюнул.

- Ну,-дошлый! Все, видать, прошел.

Водили и в ортчека. Потом отвели в губчека.

В комендантской губчека спокойно посидел на полу в ожидании очереди. При допросе отвечал охотно и весело.

- Как зовут?

- Григорий Иванович Песков.

- Какой губернии? - брезгливо и невнятно спрашивал комендант.

- Дальний. Поди-ка и дорогу туды теперь не найду. Иваново-вознесенский.

- Как же ты в Сибирь попал?

- Эта какая Сибирь! Я и подале побывал.

Сказал - и гордо оглядел присутствующих.

- Да каким чертом тебя сюда из Иваново-Вознесенска принесло?

Степенно поправил:

- Не чертом, а поездом.

На дружный хохот солдат и человека, скрипевшего что-то пером на бумаге, ответил только солидным плевком на пол.

- Поездом, товарищ, привезли. Мериканцы.

Детей питерских с учительем сюда на поправку вывезли. Красный Крест, что ли, ихний. Это дело не мое. Ну, словом, мериканцы. Ленин им, што ль, за нас заплатил: подкормите, дескать. Ну а тут Колчак. Которые дальше уехали, которые померли, я в приют попал да в деревню убег.

- Что ты там делал?

- У попа в работниках служил. Ты не гляди, что я худячий. Я, брат, на работу спорый!

- Ну a добровольцем ты у Колчака служил?

- Служил. Только убег.

- Как же ты в добровольцы попал?

- Как красны пришли, все побегли, и я с ими побег. Ну, никому меня не надо, я добровольцем вступил.

- Что же ты от красных бежал? Боялся, что ли?

- Ну, боялся... Какой страх? Я сам красной партии. А все бегут, и я побег.

Солдаты снова дружно загрохотали. Комендант прикрикнул

на них и приказал:

- Обыскать.

Так же охотно дал себя обыскать. Привычно поднял руки вверх. Весело поблескивали на желтом детском лице большие серые глаза. Точно блики солнечные - все скрашивали. И заморенное помятое яичико, и взъерошенную, цвета грязной соломы, вшивую голову. У мальчишки отобрали большую сумму денег, поминанье с посеребренными крышками, фунт чаю и несколько аршин мануфактуры в котомке.

- Деньги-то ты где набрал?

- Которые украл, которые па торговле нажил.

- Чем же ты торговал?

- Сигаретками, папиросами, а то слимоню што, так этим

- Ну, хахаль! - подивился комендант. - Родители-то у

тебя где?

- Папашку в ерманску войну убили, мамашка других детей народила. Да с новым-то и с детями за хлебом куды-то уехали, а меня в мериканский поезд пристроили.

И снова ясным сиянием глаз встретил тусклый взор коменданта. Тот головой покачал. Хотел сказать: "Пропащий". Но свет глаз Тришкиных остановил. Усмехнулся и подбородок почесал.

- Что ж ты у Колчака делал?

- Ничего. Записался да убег.

- Так ты красной партии? - вспомнил комендант.

- Краснай. Дозвольте прикурить.

- Бить бы тебя за куренье-то. На, прикуривай. Сколько лет тебе?

- Четырнадцатый, в Григория-святителя пошел.

- Святителей-то знаешь? А поминанье зачем у тебя?

- Папашку записывал. Узнает - на небе-то легче будет.

Мать забыла, а Гришка помнит.

- А ты думаешь, на небе?

- Ну а где? Душе-то где-нибудь болтаться надо. Из тела-то человечьего вышла.

Комендант снова потускнел.

- Ну, будет! Задержать тебя придется.

- В тюрьму? Ладно. Кормлют у вас плоховато... Ну, ладно.

Посидим. До свиданьица.

Гришку долго вспоминали в чеке.

Из тюрьмы его скоро вызвала комиссия по делам несовершеннолетних. В комиссии ему показалось хуже, чем в губчека.

Там народ веселый. Смеялись. А тут все жалели, да и доктор мучил долго.

- И чего человек старается? - дивился Гришка. - И башку всю размерил, и пальцы. Либо подгонял под кого? Ищут, видно, с такой-то башкой...

Нехорошо тоже голого долго разглядывал. В бане чисто отмыли, а доктор так глядел, что показалось Гришке: тело грязное. Потом про стыдное стал расспрашивать. Нехорошо. Видал Гришка много и сам баловался. А говорить про это не надо.

Тошнотно вспоминать. И баловаться больше неохота. Когда от доктора выходил, лицо было красное и глаза будто потускнели.

Разбередил очкастый.

По вечерам в приюте с малолетними преступниками был опять весел. Пищу одобрил.

- Это, брат, тебе не советский брандахлыст в столовой. Молока дали. Каша сладкая. Мясинки в супу. Ладно.

Ночью плохо было. Мальчишки возились, и "учитель" покрикивал. Чем-то доктора напомнил. Гришка долго уснуть не мог.