Александр Селин - Парашютист

- Вот ты какой! Не хочешь Смерти в глаза заглянуть!

- Не хочу!

- Трус!

- Кто, я?!

- Трус! Понял ты кто?! Тот, кто боится заглянуть Смерти в глаза, тот трус!

- Ах ты стерва! Ты будешь выполнять желание? Колов мне наставишь или нет?

- Нет! Трус не умирает так просто!

- Считаю до трех... Раз, два, два с половиной... три! - Лацис рванулся и ухватил Смерть за балахон. - Ты кого это трусом называешь? - резким движением сдернул обе штанины, чтобы надавать как следует, после чего штаны отлетели и взмыли куда-то в воздух... А Лацис... на какое-то мгновение он замешкался... как бы не решаясь... Что-то остановило... Не позволило... Занесенная правая рука опустилась мягко. И тут же он оказался в цепких объятиях... И влажные холодные губы прильнули к его губам...

- Пусти, - прошептал он, - пусти, пожалуйста.

- Не пущу. Теперь мое желание. Твое желание было в прошлый раз. Тут же Лациса подбросило вверх. Обычное состояние, которое испытывает парашютист, когда раскрывается купол. А где-то внизу уже слышался вой "скорой помощи" и какие-то отчаянные крики. Парашют раскрылся на опасно малой высоте, и Эдвардас довольно больно ударился ногами о землю затоптанного центра расчерченного квадрата, вовремя, правда, согнув ноги в коленях. Но долго не разжимались объятия... И влекомые ветром, они долго тащились за черным куполом по траве...

- Я не понимаю, Марыля, человек хочет жить или не хочет? - Яцек Прушинский доедал жаренную гусятину, угрюмо поглядывая на серебряную медаль, завоеванную в личном зачете.

- Хочет, хочет, - кудахтала краснощекая жена, накладывая сливки для десерта в деревянную миску.

- Ну а если не хочет, Марыля? Если ему наплевать на собственную жизнь? Как же тогда быть с карьерой?

- Ой, не знаю, Яцек, ой, не знаю.

Весь оставшийся вечер и всю ночь они вместе с женой мучались над этим вопросом.