Роман Сенчин - Минус

- Ну, бросьте, - морщится Вадим, - забудьте. Давайте расслабимся.

После второй костюмерши начинают ерзать на стульях - по графику вот-вот должен вернуться дядь Гена. Жалко, конечно, с девушками пить как-то уютней.

- Оставайтесь, девчата. Посидим, пообщаемся, - уговаривает Вадим в меру своего словарного запаса. - Водки у нас хватает. А? Девчат?..

- Да уж ведь вроде посидели, пообщались, - невесело отвечает Валя, и я слышу в ее голосе разочарование, спрятанную досаду, что действительно с нами каши не сваришь, нажремся просто в итоге, попадаем, ей же ехать сейчас на край города, к новым девятиэтажкам, где ждет ее в тесной квартирке ежедневный муж, капризный, не засыпающий без мамы ребенок.

- Нужна постепенность, Валь, - начинаю я объяснять и как бы невзначай кладу руку на спинку ее стула.

- В каком смысле?

- Ну, в смысле общения в первую очередь. - Взглянул на нее, она на меня, и ее глаза на миг блеснули интересом. - Понимаешь, Валь, нельзя все делать с наскока, нельзя торопиться. - Дотронулся до ее мягкого, теплого плеча, а потом стиснул его, как бы удерживая не вставать. - В наше время, когда всё кувырком, черт знает что, нужно вот так вот спокойно...

С улицы: "Би, би! Би-и!". Сука, вот всегда в самый такой момент! Что ж у этого "ПАЗа" колесо нигде не спустило, свечи не намокли?!

Костюмерши натягивают одна пальто, другая пуховик, хватают сумки, пакеты. Мы забыты, начало моего умного размышления растоптано. Оля и Валя несутся к выходу. И попрощаться не соизволили.

- Девчонки, на посошок! - пытается задержать их Димон, размахивая полупустой бутылкой.

Леха злобно шипит:

- На хрена! Пускай катятся, стервы!

- Вздрогнем, парни! - вздыхает Вадим.

Сталкиваем стаканы, пьем без тоста.

Вскоре, конечно, приковыляла сторожиха-вахтерша. Как большинство людей на подобных должностях, ворчливая, тупая, вечно всем недовольная.

- Чего это? - начинает скрипеть. - Здесь не место вам... не распивочная... Мне запирать надо... накурили-то... Опять что пропадет, а все на меня... Ну, собирайтесь давайте...

Спорить бесполезно. Берем бутылки, остатки закуси. Выходим. Старуха осматривает гримерку, встряхивает пепельницу, проверяя, затушены ли окурки. Потом гасит свет, закрывает дверь на ключ.

- Айда к Петрачене, - предложил Вадим.

- Куда ж еще? У него уютно...

Как декоратор Серега Петраченко незаменим. Где еще найти такого безропотного исполнителя чужих идей? Художник-оформитель создал эскиз, получил согласие режиссера и принес свое творение Петрачене. Так, мол, и так, здесь синим, здесь розовым. Столько-то в длину, столько-то в ширину. И попробуй накрасить не так, посадить цветочек на фанеру на десять сантиметров в сторону или чуть изменить цвет. Скандал, истерика! Глумление над творчеством! Все испортил! Бедняга оформитель впадает в депрессию.

Но к Петрачене никаких претензий, он все сделает тика в тику. Зато уж извините: пьет-с. Он единственный мне знакомый хронический алкоголик. Он в прямом смысле не просыхает. Для него водка, как для меня, например, сигареты; каждые полчаса - стопочка, глоток водички, и можно работать дальше.

Пить он стал, как часто повторяет, от несвободы, обиды, зависти. "Ведь я же, мля, такой же художник. Одно с ним училище кончил, а вот, это самое, какая разница... - Так примерно, исключая, правда, основной поток междометий, жалуется Петраченко.- У меня будто идей нету. Да, хе-хе, мля, полны загашники! А вот... Потому и заливаю пузырь, м-м, за пузырем. Свое заливаю!"

Он днюет и ночует в своей мастерской. Квартиру, доставшуюся ему после смерти родителей, Петрачена оставил последней жене и сынишке. А вообще-то у него пятеро детей от трех разных жен; всем им нужны алименты, вот и приходится ему вкалывать для театра и, по возможности, халтурить на стороне.

- Здорово, Серега. А вот и мы! Не прогонишь?

- Добро, гм, это самое, добро пожаловать.

Ввалились гурьбой, без церемоний окружили стол, наводим на нем порядок, освобождая от мусора. Целлофановые мешочки, пустые консервные банки сгружаем в расписное ведерко из какой-то списанной сказки.

- Сейчас, Серега, накатим!

- Гм, гм, эт дело, как говорится, святое...

На первый взгляд декораторский цех - классическая мастерская художника. Неизбежный деловой беспорядок, тубы с краской, холсты, обрезки багета, масса всяческих штучек, какие обычно скапливаются у художников, начиная от морских раковин и вазочек с отколотыми краями и кончая деталями автомобиля, кусками бетона. А приглядишься, становится ясно, что обитатель мастерской не хозяин здесь, а раб, подневольный ремесленник. На обрывках ватмана с эскизами печати, удостоверяющие, что эскиз одобрен начальством, и еще - на всем, на мебели, вазочках, на рамах картин, укромно посаженные, но все же бросающиеся в глаза белые трехзначные цифры - мертвые знаки инвентаризации.