Яков Шехтер: Осенью в Бней-Браке

После завтрака мы остались в сукке ещё на "часик", посмотреть книгу Иова. Часиком дело не обошлось, разговор затянулся до темноты. Ночевать мы пошли к Давиду.

Перед рассветом, когда во влажной черноте окна начала проступать голубая изнанка, он вдруг умолк посреди фразы. Я смял поудобней подушку и прикрыл было глаза, но Давид вновь заговорил:

- Большинство наших проблем - всего лишь оптический обман, следствие неправильного угла зрения. Стоит взглянуть на них по-другому - и мир предстаёт совершенно иным...

Подойдя к окну, он резким движением распахнул раму.

- Смотри, смотри хорошенько.

Прямо перед собой, в маленьком садике у дома, я увидел дерево. Оно росло. Я видел, как шевелились, набухая, корни, втягивая воду всеми своими волосками, как каменели сучья и тянулись вверх ветви. Шелест листьев, многоликий, словно хор голосов, и бесконечный, будто еврейская история, опутал меня сотней невидимых нитей.

Утром я проснулся в совсем другом мире. Он вёл со мной диалог игрой света в переплёте окна, номером подошедшего троллейбуса, фразой на случайно распахнутой странице книги.

- Если ты не понял, хорош или плох твой поступок, - объяснял Давид, гляди как следует по сторонам. К человеку всё возвращается: каждое слово, мысль, действие. Творец посылает ему знаки, поддерживает, указывая дорогу. Только не давай себя сбить, верь не советам знакомых, а собственным глазам.

- Тебя привыкли воспринимать в определённой роли - говорил он. - Если вдруг выпадаешь из привычного образа, окружающие станут навязывать его силой. Для выработки иммунитета я ходил в театр. Покупал билет в первом ряду партера и, когда занавес шёл вверх, раскрывал над головой зонтик.

В результате я прожил у Давида две недели - весь свой отпуск.

Ночь в фирменном поезде "Литва" прошла для меня неспокойно. Пассажиры обсуждали покупки, сделанные в Москве, пили чай, стелили постели, укладывались. Я лежал на верхней полке без сна. Огни полустанков отражались в зеркале двери, высвечивая откинутую руку или одеяло, сползшее на пол. Потом вновь надолго устанавливалась темнота.

Утром, спустившись вниз, я обратился к попутчикам.

- Хочу попросить вас о небольшом одолжении. Я религиозный еврей, а сейчас настало время молитвы. Мне придётся надеть специальную накидку и молитвенные ремешки. После того, как вы закончите завтрак, я прошу у вас полчаса тишины.

Тишина наступила мгновенно. Быстро допив чай, соседи, с выражением почтения на лицах, вышли из купе. Через сорок минут один из них приоткрыл дверь и осторожно осведомился, можно ли взять новую пачку сигарет.

Соня ждала у справочного бюро. Я заметил её издалека; знакомый беретик, всё та же потёртая кожаная сумка, свитер из серой шерсти. Она ткнулась холодным носом куда-то между бородой и шеей и привычным жестом взяла меня под руку.

Духовные переломы сближают дружные семьи ещё больше, поражённые вирусом раздора - разъединяют окончательно. Возможно, со стороны мы с Соней выглядели хорошей парой; но разногласия, неизбежный спутник молодожёнов, не растворились со временем.

Будь у нас дети, всё, наверное, сложилось бы по-иному.

Её брови срастались, словно пытаясь создать хотя бы одну постоянную черту на беспрестанно меняющемся лице.

- Тире я предпочитаю двоеточие, - говорила Соня, расправляясь с ними маленьким никелированным рейсфедером.

Но почти незаметный след всё таки оставался. Когда в компании, Соня, увлекшись разговором, как бы отделялась от меня, я искал глазами эту птичку, согревая взгляд на тени её крыльев.

Волосы Соня туго стягивала, собирая их узлом немного выше затылка. В молодости они пахли клубникой, вспыхивая под солнцем неожиданными рыжими сполохами.

С наступлением темноты мы начинали собираться в гости. Каждый вечер, словно на работу, Соня отправлялась к одной из своих подруг. Повод для этого всегда находился. Я ворчал, ныл, сопротивлялся и в конце концов перестал её сопровождать.

Но Соню это не остановило.

- Наверное, в прошлом воплощении я была кошкой - в очередной раз сообщала она, уже стоя пороге. - Мурр! Ты просто не представляешь, какая сила тащит меня из дому после захода солнца.

Главным предметом Сониных разговоров были сны. Она обсуждала их с утра до позднего вечера. Иногда беспокойные вздохи будили меня задолго до рассвета.

- Ну что с тобой, что? - спрашивал я, поглаживая её дрожащие плечи. Опять этот сон?

- Ты представляешь, мне снится, будто мы едем... Я сижу за рулем. Остаётся совсем немного, только миновать мост. Поворачиваюсь сказать тебе об этом, но рядом сидит другой, незнакомый. Горло сжимает от ужаса, я всматриваюсь и забываю про руль. Машина пробивает перила, и вдруг темнота, навсегда, навечно, и не простить, и не досказать...