Александр Шленский - Позорный вонючий след

-- Ну и что?

-- А то, что этот "кто-то другой" тоже вступил в какое-то говно и наследил нами. Случайно вступил и случайно наследил. Ты понял? Кто-то нечаянно вступил в говно и оставил позорный вонючий след в виде всех нас на этой планете. А мы называем его Создателем и Господом Богом. А он просто не знает, как нас от своих ботинок отскрести! А мы говорим о мироздании, о совершенстве, изучаем гармонию и контрапункт. Мы рассуждаем о великой миссии человеческого рода на Земле и во Вселенной. О братьях по разуму, которых мы ищем и никак не можем найти. Мы ищем следы разумной жизни во Вселенной. А он морщится от вони и рассказывает кому-то про позорный вонючий след и при этом показывает на нас!

Голос Гнидыча начал звучать как бы из иного измерения, тело потеряло вес, и я поплыл вместе со своим креслом по реке, которая плавно журчала медленными ласковыми струями. Я зачерпнул прохладной чистой воды и омыл лицо. Гнидыч со своим креслом плыл рядом со мной.

-- Греби сюда! - закричал я, и Гнидыч послушно подплыл ближе, загребая руками. Река становилась все шире, ее подернутые дымкой берега отодвигались все дальше, и через какое-то время потерялись совсем. Теперь мы плыли на своих креслах в безбрежном океане.

-- Смотри, косяк в воду не урони! - предупредил Гнидыч. - Дай-ка потянуть!

Я протянул Гнидычу косяк, осторожно балансируя на воде, он принял его и сделал очередную тяжку. А мне пришли в голову неожиданные мысли.

-- А почему не посчитать, что Он не вступил куда ты сказал, а просто его стало ломать, захотелось какого-нибудь оттяга, и он сделал себе косячок вот как мы сейчас. Потом он курнул, и кайфует себе, а мы - это его дым. Ведь дым - это тоже след. Значит, Гнид, он от нас кайфует! Ты понимаешь, Господь от нас тащится! Ты же видишь, как население растет. Значит, если мы - Его дым, то дым плотнее становится. Значит, Он хочет побольше кумару себе напустить, понял? Чем нас больше, тем больше у Него кумару, и тем сильнее Он от нас тащится!

И тут Гнидыча понесло.

-- Тащится, говоришь? Ну если так, тогда он от всего тащится. Потому что у него следов гораздо больше чем ты думаешь, и вовсе не обязательно, чтобы он тащился именно от нас. Ты думаешь, что существуют только те следы, которые мы видим? Да как бы не так! Мы и своих-то следов всех не знаем. Вот смотри: люди по улице ходят, а ты можешь из окна увидеть их всех как на рентгене? Нет, не можешь. А Он их именно так и видит. Всех насквозь. И душа - тоже насквозь. И еще по-всякому видит, как мы не знаем, потому что мы знаем только рентген, а Он знает все. Вот ты идешь, например, по улице и дышишь. Может, иногда бзднешь. Но ты ведь все то, что ты надышал и набздел собой не считаешь. Ты же даже не видишь воздуха, который ты выдыхаешь. А Он видит этот воздух и продолжает считать его частью тебя. И все остальное тоже. Вот например, ты хочешь телку трахнуть, и она тоже хочет с тобой трахнуться. И у вас у обоих в воздух начинают выделяться феромоны. Они смешиваются, и Он знает о том, что вы трахнетесь, гораздо раньше, чем ты со своей телкой об этом узнаешь. А потом, когда вы трахнулись, у вас столько всего смешалось между собой, что это только ты можешь считать, что вы разбежались и стали опять сами по себе. А для Него вы уже связаны на веки вечные, вы уже не отдельные следы, а общие, перепутанные между собой следы, и распутать их никак нельзя. Ты понял? У Него совсем не такая карта следов как у тебя, а совсем-совсем другая. У Него карта следов в вечности, и на нее наносится все. Понимаешь - все! А на твою карту, Ромыч, наносится только позорный вонючий след, как мы с тобой его видим. Вот это я и имел в виду, это и есть то, о чем я тебе говорил! Все следы на самом деле взаимосвязаны между собой, и поэтому их все можно считать за один большой абстрактный след. Но мы не можем воспринимать этот след как один след и воспринимаем его, разрезая его на части своими органами чувств и своим умом, а потом считаем эти части одного общего следа за отдельные следы. А они на самом деле все друг с другом повязаны в один узел, а еще точнее, они - просто один общий след, который вечность оставляет сама в себе.

Я отшвырнул ненужное кресло и лег на воду, распластавшись по ее поверхности и раскинув руки. Надо мной раскинулось синевато-белесое, блеклое небо.

-- А про какие другие следы ты мне хотел рассказать? Про эти-то я вроде про все знаю. Я просто о них не подумал, а так, в общем же, все понятно.

-- Ну хорошо. Вот представь, что мы слушаем с тобой, ну допустим, сонатное аллегро. Ну вот, скажем, в левой руке идут альбертиевы басы, а в правой проходит тема. Вот как мы с тобой слышим эту тему, объясни ты мне, Ромыч!