Александр Шленский - Желание, опыт и счастье

Наверное - выбор цели - это особый и совершенно необходимый ритуал, ведь за первой попавшейся целью бежать будет просто неинтересно. Зато когда на выбор цели положены значительные душевные усилия и нравственные муки, сомнения, нелепые расчеты (обычно такого рода расчеты всегда нелепы) - вот тогда уже деваться некуда. Приходит на ум известный анекдот про эмигранта-еврея, который тосковал и в России, и в Израиле, он то уезжал, то возвращался, и хорошо ему было только в пути, потому что он каждый раз сердцем надеялся что найдет наконец что-то лучшее, что-то свое в другой стране, хотя и понимал умом, что не найдет никогда.

Мир - это огромный человеческий муравейник, в котором желания увлекают за собой людей и предметы, точно так же как муравьи тащат во все стороны соломинки, хвоинки и дохлых гусениц, и поэтому удивительно и непонятно, как в конце концов все это превращается в довольно ровную метамерную структуру, где каждый единичный модуль, каждый атом этой структуры - это чье-то счастье, чья-то удовлетворенность миром, чья-та вера и надежда. Я буду счастлив, если хоть немного, хотя бы чуть-чуть, смогу когда-нибудь понять, какие законы лежат в основе этого процесса, и буду еще более счастлив, если это со временем станет занимать не только меня, а кого-нибудь еще, и удастся объединить наши усилия.

Да, когда я еще был научным работником в Институте Кибернетики и сотрудничал с ребятами из Института Психологии Российской Академии Наук, мне было жить вполне интересно и занимательно, "удовлетворяя свое любопытство за государственный счет". Еще более счастлив я, наверное, был бы, только если просто был бы счастлив, без всякой на то особой причины, и не зная сам, почему именно - ведь умудряются же иные люди быть счастливы простым, приятным и довольно основательным счастьем, которое занимает, сковывает и подслащает всю душу, как это делает во рту сладкая, прилипающая к зубам ириска "Золотой ключик", когда-то продававшаяся в булочных-кондитерских моего теперь уже далекого, красногалстучного детства.

(C)

***

Мир пуст, абсолютно пуст. То есть не просто пуст, а бесчеловечно и омерзительно пуст, и не потому что в нем ничего нет, а напротив, потому что он до отказа набит не тем, чего хочется. Собственно, хочется каждый раз того же самого, то есть, чего-нибудь приятного и удивительного, но при этом каждый раз разного, в то время как все вокруг до тошноты одинаковое, хотя и совершенно не похожее друг на друга.

Очень трудно понять, чего на самом деле хочется, еще труднее найти то, что хочется, там где этого нет и быть не может. Но еще труднее, когда уже и понял, чего хочется, и нашел то, чего хочется, там где его нет, уверить себя в том, что ты именно этого искал, и вот теперь-то ты наконец это нашел и совершенно счастлив. Да, вот именно, совершенно и окончательно счастлив, так как и хотел. Совсем не так как в прошлый или в позапрошлый раз. И все же увы! Несомненное и окончательное счастье - не более чем самообман. Понять себя невозможно, а желание до конца осознать и осуществить свои внутренние затаенные желания настолько болезненно и разрушительно, что было бы непростительной глупостью желать иметь такое желание самому себе или своим близким. Ведь мы почти никогда не желаем желать или всегда желаем не желать того, чего мы желаем втайне от себя, а то, чего мы желаем желать или, по крайней мере, не желаем не желать - это то, чего мы в глубине души на самом деле вовсе и не желаем, потому что не можем или не хотим, а просто тянемся за другими, чтобы не отстать, чтобы быть как все или даже лучше всех, а это как раз и есть самое глупое и вредное желание из всех существующих, потому что оно убивает индивидуальность.

О, если бы мы умели с ранней юности осознать все свои желания и найти наилучший способ их скорого и наиполнейшего удовлетворения, как легко и приятно было бы умереть молодым, осознав, что быстро и без остатка взял от жизни все, чего хотел, и миссия твоя завершена и согрета лучами такого невероятного счастья, которому не страшны ни вечные муки, ни вечное забвение. Еще замечательнее, если бы мы могли завершить эту миссию еще до рождения - ведь тогда вообще не было бы необходимости появляться на свет и претерпевать все связанные с этим неудобства, утешая себя надеждой на сомнительное счастье. К великому сожалению, так не заведено на белом свете, и человек мыкается по жизни долгие годы, и его неутоленная душа гоняет по Земле дряхлеющее тело, стегая его плеткой желаний и держа перед носом вялую морковку, называемую надеждой.