Михаил Шолохов - Чужая кровь

- Убит, что ли?..- нагибаясь, низким шепотом спросил Гаврила.

Прохор, не поднимая глаз, промолчал, словно и не слышал вопроса.

- Стояли, а красные прорывались к горам: к зеленым на соединенье. Назначает его, Петра вашего, командир сотни в разъезд... Командиром у нас был подъесаул Сенин... Вот тут и случись... понимаете...

Возле печки звонко стукнул упавший чугун, старуха, вытягивая руки, шла к кровати, крик распирал ей горло.

- Не вой!!- грозно рявкнул Гаврила и, облокотясь о стол, глядя на Прохора в упор, медленно в устало проговорил: - Ну, кончай!

- Срубили!..-бледнея, выкрикнул Прохор и встал, нащупывая на лавке шапку.- Срубили Петра... насмерть... Остановились они возле леса, коням передышку давали, он подпругу на седле отпустил, а красные из лесу...Прохор, захлебываясь словами, дрожащими руками мял шапку.- Петро черк за луку, а седло коню под пузо... Конь горячий... не сдержал, остался... Вот и все!..

- А ежели я не верю?..- раздельно сказал Гаврила.

Прохор, не оглядываясь, торопливо пошел к двери.

- Как хотите, Гаврила Василия, а я истинно... Я правду говорю... Гольную правду... Своими глазами видал...

- А ежели я не хочу этому верить?!- багровея, захрипел Гаврила. Глаза его налились кровью и слезами. Разодрав у ворота рубаху, он голой волосатой грудью шел на оробевшего Прохора, стонал, запрокидывая потную голову:

- Одного сына убить?! Кормильца?! Петьку мово?! Брешешь, сукин сын!.. Слышишь ты?! Брешешь! Не верю!..

А ночью, накинув полушубок, вышел во двор, поскрипывая по снегу валенками, прошел на гумно и стал у скирда.

Из степи дул ветер, порошил снегом; темень, черная и строгая, громоздилась в голых вишневых кустах.

- Сынок! - позвал Гаврила вполголоса. Подождал немного и, не двигаясь, не поворачивая головы, снова позвал: - Петро!.. Сыночек!..

Потом лег плашмя на притоптанный возле скирда снег и тяжело закрыл глаза.

x x x

В станице поговаривали о продразверстке, о бандах, что шли с низовьев Дона. В исполкоме на станичных сходах шепотом сообщались новости, но дед Гаврила ни разу не ступнул на расшатанное исполкомское крыльцо, надобности не было, потому о многом не слышал, многое не знал. Диковинно показалось ему, когда в воскресенье после обедни заявился председатель, с ним трое в желтых куценьких дубленках, с винтовками.

Председатель поручкался с Гаврилой и сразу, как обухом по затылку:

- Ну, признавайся, дед: хлеб есть?

- А ты думал как, духом святым кормимся?

- Ты не язви, говори толком: где хлеб?

- В амбаре, само собой.

- Веди.

- Дозволь узнать, какое вы имеете касательство к мому хлебу?

Рослый, белокурый, по виду начальник, постукивая на морозе каблуками, сказал:

- Излишки забираем в пользу государства. Продразверстка. Слыхал, отец?

- А ежели я не дам? - прохрипел Гаврила, набухая злобой.

- Не дашь? Сами возьмем!..

Пошептались с председателем, полезли по закромам, в очищенную, смугло-золотую пшеницу накидали с сапог снежных ошлепков. Белокурый, закуривая, решил:

- Оставить на семена, на прокорм, остальное забрать.- Оценивающим хозяйским взглядом прикинул количество хлеба и повернулся к Гавриле: Сколько десятин будешь сеять?

- Чертову лысину засею!.. - засипел Гаврила, кашляя и судорожно кривляясь.- Берите, проклятые!.. Грабьте!.. Все ваше!..

- Что ты, осатанел, что ли, остепенись, дед Гаврила!..- упрашивал председатель, махая на Гаврилу варежкой.

- Давитесь чужим добром!.. Лопайте!..

Белокурый содрал с усины оттаявшую сосульку, искоса умным, насмешливым глазом кольнул Гаврилу, сказал со спокойной улыбкой:

- Ты, отец, не прыгай! Криком не поможешь. Что ты визжишь, аль на хвост тебе наступили?..- и, хмуря брови, резко переломил голос:- Языком не трепи!.. Коли длинный он у тебя - привяжи к зубам!.. За агитацию...- Не договорив, хлопнул ладонью по желтой кобуре, перекосившей пояс, и уже мягче сказал: - Сегодня же свези на ссыппункт!

Не то чтобы испугался старик, а от голоса уверенного и четкого обмяк, понял, что в самом деле криком тут не пособишь. Махнул рукой и пошел к крыльцу. До половины двора не дошел - дрогнул от крика дико-хриплого:

- Где продотрядники?!

Повернулся Гаврила - за плетнем, вздыбив приплясывающую лошадь, кружится конный. Предчувствие чего-то необычайного дрожью подкатилось под колени. Не успел рта раскрыть, как конный, увидев стоявших возле амбара, круто осадил лошадь и, неуловимо поведя рукой, рванул с плеча винтовку.

Сочно треснул выстрел, и в тишине, вслед за выстрелом на короткое мгновение облапившей двор, четко сдвоил затвор, патронная гильза вылетела с коротким жужжаньем.