Василий Шукшин - Дядя Ермолай

Днем, когда молотили, дядя Ермолай еще раз подошел к нам.

- Гришка, Васька... сознайтесь: не были на точке? По пять трудодней не сниму. Не были же?

- Были.

Дядя Ермолай некоторое время смотрел на нас... Потом позвал с собой.

- Идите сюда... Идите, идите. Вот тут вот я от дождя прятался. Показал. И посмотрел на нас с мольбой: - А вы где же прятались?

- А мы - с той стороны.

- С какой?

- Ну, с той.

- Да где же с той-то?! Где с той-то? - Он опять стал терять терпение. - Я же шумел, вас звал!.. Я ее кругом вою обошел, скирду-то. А молонья такая резала, что тут ни то что людей, иголку на земле найдешь. Где были-то?

- Тут.

Дядя Ермолай из последних сил крепился, чтоб опять не взвиться. Опить сморщился...

- Ну ладно, ладно... Вы, может, боитесь, что я ругаться буду? Не буду. Только честно скажите: где ночевали? Не скину по пять трудодней... Где ночевали?

- На току.

- Да где на току-то!! - сорвался дядя Ермолай. - Где на току-то?! Где, когда я... У-у, обормоты! - Он заискал глазами - чем бы огреть нас.

Мы убежали.

Дядя Ермолай ушел за скирду... Опять, наверно, всплакнул.

Теперь, много-много лет спустя, когда я бываю дома и прихожу на кладбище помянуть покойных родных, я вижу на одном кресте:

"Емельянов Ермолай...вич".

Ермолай Григорьевич, дядя Ермолай. И его тоже поминаю - стою над могилой, думаю. И дума моя о нем - простая: вечный был труженик, добрый, честный человек. Как, впрочем, все тут, как дед мой, бабка. Простая дума. Только додумать я ее не умею, со всеми своими институтами и книжками. Например: что был в этом, в их жизни, какой-то большой смысл? В том именно, как они ее прожили. Или - не было никакого смысла, а была одна работа, работа... Работали да детей рожали. Видел же я потом других людей... Вовсе не лодырей, нет, но... свою жизнь они понимают иначе. я се понимаю иначе! Но только когда смотрю на их холмики, я не знаю: кто из нас прав, кто умнее?