Василий Шукшин: Леля Селезнева с факультета журналистики

-- Спасибо, -- Леля так просто взяла у Митьки папироску, так просто прикурила и затем посмотрела на плотников, что ни у кого не повернулся язык сказать что-нибудь.

-- Давай, ребята, -- негромко сказал бригадир, поднимаясь.

Леля отошла от борта парома и стала смотреть на ту сторону, где, выстроившись в длинный ряд, стояли грузовики с хлебом.

Шоферы не толпились на берегу и не смотрели с грустью на паром. Они собрались небольшими кучками у машин и разговаривали. Человек шесть наладили удочки и сидели на берегу в неподвижных позах. Кое-кто разложил поодаль от машин костер -- пек картошку.

А далеко-далеко, за синим лесом, заходило огромное красное солнце.

Стучали топоры плотников, и стук этот далеко разносил-ся по реке.

Леле стало грустно. Она вдруг ощутила себя смешной и жалкой в этом огромном и, в общем-то, простом мире. Есть заведенный порядок жизни, которому подчиняются люди. Если сломался паром и на том берегу скопилось много ма-шин, значит, должно пройти сколько-то часов, прежде чем паром наладят, значит, машины с хлебом -- а что сделаешь? -- будут стоять и ждать, и шоферы будут собираться группами и рассказывать анекдоты. Значит, начальство будет волноваться, звонить по телефону. Было бы странно, если бы оно тоже собиралось в группы и рассказывало анекдоты. В конце концов все знают, что надо ждать. И смешно и глупо здесь суетиться, писать бойкие статейки. Все понимают, что сломался паром, что машины, которые так нужны, стоят. Па-ром мог бы не сломаться, но он сломался -- вот и все. Жизнь на этом не остановилась.

Те же шоферы, которые сейчас кажутся беззаботными, через несколько часов сядут за штурвалы и без сна и отдыха будут гнать и гнать по нелегким дорогам, наверстывая по ме-ре возможности упущенное. И не будут чувствовать себя ге-роями, так же как сейчас не испытывают угрызений совести оттого, что не стоят толпой на берегу и не смотрят с тоскою на паром.

Леля вспомнила секретаря Дорофских и то, как она ему говорила: "С паромом следующее...", и ее собственная беспо-мощность стала до того очевидной и угнетающей, что она чуть не заплакала. Она стала мысленно доказывать себе, что люди сами определяют порядок жизни. И все делают люди. А киснуть и хныкать -- это легче всего. Это еще ни для кого не представлялось очень трудным. Все делают люди, и надо быть спокойнее и сильнее.

Она поднялась и подошла к старику плотнику.

-- Скажите, пожалуйста, а может быть, вас мало?

-- А? -- Бригадир выпрямился. -- Мало? Нет, тут больше не надо, пожалуй... Да и нету у нас их больше-то.

-- Но ведь стоят машины-то! -- тихо, с отчаянием сказала Леля. -- Что же делать-то?

-- Что делать?.. Вот делаем.

-- Когда вы думаете закончить?

-- Завтра к обеду... -- Старик прищурился и посмотрел на ту сторону реки.

-- Ну нет! -- твердо сказала Леля. -- Так не пойдет. Вы что?

-- Что? -- не понял старик.

-- Товарищи! -- обратилась Леля ко всем. -- Товарищи, есть предложение: собрать коротенькое собрание! Пятими-нутку. Я предлагаю... -- продолжала Леля, -- работать ночью. Мне сейчас трудно посчитать, в какие тысячи обходится го-сударству простой этих машин, но сами понимаете -- много. Я сейчас схожу в деревню, обойду ваши семьи, скажу, чтобы вам принесли сюда ужин...

-- Ну, это уж -- привет! -- сказал Митька Воронцов.

-- Да неужели вы не понимаете! -- Леля даже пристукну-ла каблучком по палубе. -- А как было в войну -- по две сме-ны работали!.. Женщины работали! Вы видите, что делает-ся? -- Леля в другое время и при других обстоятельствах поймала бы себя на том, что она слишком театрально показа-ла рукой на тот берег, на машины, и голос ее прозвучал на последних словах, пожалуй, излишне драматично, но сейчас ей показалось, что она сказала сильно. Во всяком случае, все посмотрели туда, куда она показала, -- там стояли машины с хлебом.

-- У нас на это начальство есть, -- суховато сказал брига-дир.

-- Мы что, двужильные, что ли? -- спросил Митька.

Он уже не ждал от девушки "фокусов", он боялся, что она уговорит плотников остаться на ночь. Пятеро других стояли нахмурившись.

-- Товарищи!.. -- опять начала Леля.

-- Да что "товарищи"! -- обозлился Митька. -- Тебе ж сказали: не останемся... -- Митьке позарез нужно было быть вечером в клубе.

-- Эх вы!.. -- сказала Леля и неожиданно для себя запла-кала. -- Люди стоят, машины стоят... их ждут... а они... -- го-ворила Леля, слезая с парома. Она вытирала ладошкой слезы, сердилась на себя, не хотела плакать, а слезы все катились: она очень устала сегодня, изнервничалась с этим паромом.