Ольга Трифонова - Единственная

Каролина Васильевна сказала, что хозяин ужинает у Молотовых, и она, оставив мурлычащих, стонущих, хрюкающих от удовольствия детей пошла к соседям. Иосиф уважал Полину, считался с ее мнением, и очень любил ее украинские борщи с пампушками. Молотовы были «свои», не то что люди оставшиеся в доме на Грановского.

Иосиф обрадовался, когда она вошла, похлопал ладонью по стулу, стоящему рядом. И прибор ждал ее — Полина, кроме всех своих достоинств, была еще и хорошей подругой.

Говорили о том, как правильно поступил Иосиф, отменил несколько месяцев тому назад партмаксимум.

— Да я только что видела результаты. Стол ломился, дамы, наконец, вынули бриллианты, ощущение, что побывала в нэпманской компании, а не у наркома.

— Ну, наверное, уже пора отбросить спартанские ограничения, — мягко сказала Полина. Это был сигнал, призыв остановиться, но она чувствовала привкус майонеза, помнила взгляд на туфли и огромную черную кляксу икры посреди стола.

— Меня это все не касается, я ношу шубу времен Туруханска, и вполне доволен.

— Ошибаешься, очень даже касается.

— Как это? Ты будешь покупать бриллианты? Ха-за. Денег не хватит, — он тоже не хотел поворота темы. — Разве, что с Нового года начнешь зарабатывать.

— Я имела ввиду другое: теперь всякая нечисть полезет в партию. Раньше партийный получал меньше беспартийного, неважно, кем он был, пусть даже директором. Теперь наступает власть бюрократии.

— Надя, ведь НЭП был властью капиталистических элементов, надо от них избавляться. Но не для того, чтобы придти к уравниловке, — это Вячеслав Михайлович тихо и проникновенно.

— Давайте назовем такие идеи по-другому. Например — идеей социального равенства.

— Или, что будет еще правильней, левацким бузотерством и мелкобуржуазным загибом. — добавил Иосиф.

— Или, — подхватила Полина, — обыкновенной человеческой завистью к положению других. Я, конечно, имею ввиду не вас, Надя.

— Почему нет? Может, ей хочется бриллиантов.

Она ненавидела эту манеру называть ее в третьем лице, ненавидела, ненавидела, потому что знала — специально, чтоб обидеть, унизить. Надо было прекращать этот разговор или уйти. Но она и так боится нечаянно вызвать взрыв и вечно молча сидит где-нибудь в сторонке.

— Объясните мне, зачем закрывают концессии?

— Затем, что капиталистические элементы нам не нужны, — вежливо пояснил Молотов.

— А по-моему это бюрократия хочет распоряжаться всем без помех. Распределять.

— Ты думаешь, рабочим нравятся кулаки и мелкая буржуазия?

— Это… это… хорошо, оставим этот разговор. Я только хотела сказать, что борьба против равенства — вот, что объединяет бюрократов и нэпманов.

Молчание.

— Светланочка удивительная девочка. Я не знала, что она уже умеет писать, наша тоже выводит какие-то каракули. Иосиф, съешьте еще пампушку, ну пожалуйста, вам же хочется, я вижу.

— Хочется, очень хочется, но… вы их чесноком натираете.

— Конечно. Это положено.

«Там майонез, здесь чеснок».

— Что в теоретики подалась? Может, в школу к своему Бухарчику запишешься? У тебя в башке мякина, плохо — плохо, хорошо — тоже плохо. Так НЭП это хорошо или плохо?

— Ты хочешь говорить серьезно?

— Очень серьезно. Для меня важно мнение рядового члена партии.

— НЭП это не хорошо и не плохо. Это ошибка Ленина, которой ты воспользовался, но уравниловка это тоже откат.

— Ничего не понимаю. Объясни мне неразумному, как это воспользовался ошибкой.

— Ты почувствовал тягу бюрократии к хорошей жизни.

— Что же тут плохого. Бюрократы тоже люди.

— Бюрократы — воры. Они и мелкая буржуазия конкурируют за власть. Ты ставишь на бюрократию. На маленьких незаметных людей, которые всем будут обязаны тебе. Теперь они будут всем распоряжаться, и они обглодают страну.

— Интересная мысль. Теперь скажи, зачем мне это нужно?

— Я же сказала — они всем обязаны тебе. Ты их покупаешь, в благодарность они позволят тебе все.

— Значит, я такой дьявол, злодей, соблазняю праведных большевиков, ведь они же все большевики, с этим ты согласна?

— Большевик, отрекшийся от идеи социального равенства, купленный привилегиями, готов к выполнению самых жестоких и несправедливых приказов.

— Приказы буду отдавать конечно я?

— Ты очень хорошо понимаешь людей, чувствуешь их сильные и слабые стороны.

— Это мы уже слышали. Отвечай по существу.

— Я по существу. Ты умеешь играть на плохих, низменных качествах людей.

— Знаешь, что самое печальное? Я знаю наперед все твои доводы. Если скажу, что рабочим не нравится власть кулака и мелкой буржуазии, ты ответишь, что это трюк, подлизывание к рабочим, потому что самому не справится, ты это почти сказала у Молотовых, если я скажу, что момент в стране сейчас очень серьезный, ты возразишь, что я чувствую шаткость своего положения и поэтому не выступаю ни на конференциях, ни на пленумах. Попросту говоря — боюсь…