Лев Толстой - Полное собрание сочинений. Том 12. Война и мир. Том четвертый

(Он же читывал и у императрицы.) Искусство чтения считалось в том, чтобы громко, певуче, между отчаянным завыванием и нежным ропотом переливать слова совершенно независимо от их значения, так что совершенно случайно на одно слово попадало завывание, на другие — ропот. Чтение это, как и все вечера Анны Павловны, имело политическое значение. На этом вечере должно было быть несколько важных лиц, которых надо было устыдить за их поездки во французский театр и воодушевить к патриотическому настроению. Уже довольно много собралось народа, но Анна Павловна еще не видела в гостиной всех тех, кого нужно было, и потому, не приступая еще к чтению, заводила общие разговоры.

Новостью дня в этот день в Петербурге была болезнь графини Безуховой. Графиня несколько дней тому назад неожиданно заболела, пропустила несколько собраний, которых она была украшением, и слышно было, что она никого не принимает и что вместо знаменитых петербургских докторов, обыкновенно лечивших ее, она вверилась какому-то итальянскому доктору, лечившему ее каким-то новым и необыкновенным способом.

Все очень хорошо знали, что болезнь прелестной графини происходила от неудобства выходить замуж сразу за двух мужей и что лечение итальянца состояло в устранении этого неудобства; но в присутствии Анны Павловны не только никто не смел думать об этом, но как будто никто и не знал этого.

— On dit que la pauvre comtesse est très mal. Le médecin dit que c’est l’angine pectorale.

— L’angine? Oh, c’est une maladie terrible!

— On dit que les rivaux se sont reconciliés grâce à l’angine... [1] Говорят, что бедная графиня очень плоха. Доктор сказал, что это грудная ангина. — Ангина? О, это ужасная болезнь! — Говорят, что соперники примирились, благодаря ангине... Слово angine повторялось с большим удовольствием.

— Le vieux comte est touchant à ce qu’on dit. Il a pleuré comme un enfant quand le médecin lui a dit que le cas était dangereux.

— Oh, ce serait une perte terrible. C’est une femme ravissante.

— Vous parlez de la pauvre comtesse, — сказала подходя Анна Павловна. — J’ai envoyé savoir de ses nouvelles. On m’a dit qu’elle allait un peu mieux. Oh, sans doute, c’est la plus charmante femme du monde, [2] Старый граф очень трогателен, говорят. Он заплакал как дитя, когда доктор сказал, что случай опасный. — О, это была бы большая потеря. Такая прелестная женщина, — Вы говорите про бедную графиню? Я посылала узнавать о ее здоровье. Мне сказали, что ей немного лучше. О, без сомнения, это прелестнейшая женщина в мире, — сказала Анна Павловна с улыбкой над своею восторженностью. — Nous appartenons à des camps différents, mais cela ne m’empêche pas de l’éstimer, comme elle le mérite. Elle est bien malheureuse, [3] Мы принадлежим к различным лагерям, но это не мешает мне уважать ее по ее заслугам. Она так несчастна, — прибавила Анна Павловна.

Полагая, что этими словами Анна Павловна слегка приподнимала завесу тайны над болезнью графини, один неосторожный молодой человек позволил себе выразить удивление тому, что не призваны известные врачи, а лечит графиню шарлатан, который может дать опасные средства.

— Vos informations peuvent être meilleures que les miennes, [4] Ваши сведения могут быть вернее моих, — вдруг ядовито напустилась Анна Павловна на неопытного молодого человека. — Mais je sais de bonne source que ce médecin est un homme très savant et très habile. C’est le médecin intime de la Reine d’Espagne. [5] Но я из хороших источников знаю, что этот доктор очень ученый и искусный человек. Это лейб-медик королевы испанской. — И таким образом уничтожив молодого человека, Анна Павловна обратилась к Билибину, который в другом кружке, подобрав кожу и видимо сбираясь распустить ее, чтобы сказать un mot, [6] [остроту,] говорил об австрийцах.

— Je trouve que c’est charmant! [7] Я нахожу, что это прелестно! — говорил он про дипломатическую бумагу, при которой отосланы были в Вену Австрийские знамена, взятые Витгенштейном, le héros de Pétropol [8] Героем Петрополя, (как его называли в Петербурге).

— Как, как это? — обратилась к нему Анна Павловна, возбуждая молчание для услышанья mot, которое она уже знала.

И Билибин повторил следующие подлинные слова дипломатической депеши, им составленной:

— L’Empereur renvoie les drapeaux Autrichiens, — сказал Билибин, — drapeaux amis et égarés qu’il a trouvé hors de la route, [9] Император отсылает австрийские знамена, дружеские и заблудшиеся знамена, которые он нашел вне настоящей дороги. — докончил Бибилин, распуская кожу.

— Charmant, charmant, [10] [Прелестно, прелестно,] — сказал князь Василий.

— C’est la route de Varsovie peut-être, [11] Это варшавская дорога может быть. — громко и неожиданно сказал князь Ипполит. Все оглянулись на него, не понимая того, чтò он хотел сказать этим. Князь Ипполит тоже с веселым удивлением оглядывался вокруг себя. Он так же, как и другие, не понимал того, чтò значили сказанные им слова. Он во время своей дипломатической карьеры не раз замечал, что таким образом сказанные вдруг слова оказывались очень остроумны, и он на всякий случай сказал эти слова, первые пришедшие ему на язык. «Может выйдет очень хорошо», думал он, «а ежели не выйдет, они там сумеют это устроить». Действительно, в то время как воцарилось неловкое молчание, вошло то недостаточно-патриотическое лицо, которого ждала для обращения Анна Павловна, и она, улыбаясь и погрозив пальцем Ипполиту, пригласила князя Василия к столу, и, поднеся ему две свечи и рукопись, попросила его начать. Все замолкло:

Читать дальше