Алексей Смирнов - Мемуриалки - 2

Контактеры и гуманоиды

Большой заслугой практической медицины является то, что она позволяет судить об умах и нравах.

Врачи, конечно, сущие сволочи. Один, когда занимался скорой помощью, поставил диагноз: "лучевой эректит", и на другой день сам не мог объяснить, что хотел этим сказать.

Еще один написал вот что: "потеря девственности, состояние после полового акта" - все бы ничего, но он поставил в конце вопросительный знак.

Третий, мой старый приятель со "скорой", заполнял липовые талоны, в которых расписывал несуществующих, на улице якобы подобранных, пьяниц, которые убегали из приемного покоя "не дождавшись осмотра врача". Тоже мелочь, но эти талоны он выписывал на мое имя и отправлял в мою поликлинику.

Клиенты, впрочем, стараются не отставать. Они, конечно, часто не люди и считаются людьми для удобства, потому что иначе понабежали бы уфологи с экзорцистами, которые сами не лучше. Например, я сочувствую гинекологам. Постоянно они выскребают ломтики лимона, обвалянные в сахаре, которыми надеются "выманить младенчика" и уклониться от справедливого аборта. В мочевых пузырях тоже все время что-то оказывается, очень часто - градусники; ни одна женщина так и не смогла мне объяснить, зачем его туда суёт.

Болеют и мужички.

Одному монстру его подружки, деревенские девушки, навесили на "хозявство" здоровенный замок и выбросили ключ, потому что обидел их: во-первых, сильно, во-вторых - многих.

Другой попался сам: он поспорил с друзьями, что сумеет запихнуть яйца в бочку с керосином, у которой сверху отверстие было, маленькое. Сел верхом и стал пихать: протолкнул одно, за ним - второе; там-то, в керосине уже, они и разошлись в разные стороны.

Да мало ли, что бывает. Вот однажды пришла старушка лет семидесяти, не знаю, с чем. Может быть, просто так, ни с чем - как у них принято. И пожалуйста: сифилис, твердый шанкр. Естественно, возникли некоторые вопросы, на которые старушка рассказала, что делала ремонт и наняла морячка клеить обои. "Давай, бабка, " - вздохнул морячок. "Да что ты, мил человек", испугалась старушка. "Ну, - пригрозил морячок, - если не дашь, так я обои буду криво клеить". И начал уже криво, так что пришлось старушке поторапливаться.

Опять же хавают, черт знает что. Привезли, было дело, молодого человека. Сидит он, беседует со специалистами, весь такой чистенький, аккуратный - не придерешься. И говорит складно. Поговорит, поговорит, и вдруг - рраз! выстреливает языком, будто хамелеон, сантиметров на десять, а может быть, и на все двадцать. Ничего не понятно. Крутили его, вертели, но добились лишь одного: ковырялся спичкой в зубах. Думали, что столбняк, но потом разобрались: молодой человек съел слишком много галоперидола. Ему хотелось острых ощущений, а под рукой ничего другого не оказалось.

Да и пусть их жрут!

Знакомая, работавшая на телефоне доверия, поделилась: звонит человек и сразу, по-деловому, начинает: сколько ложек "Персила" дать жене, одну или две?

Ему говорят: но зачем же, это совсем не лекарство!

А он как заорет: "Вы что, сговорились все?! Я не спрашиваю вас, лекарство или не лекарство, я спрашиваю, сколько ложек дать! "

Допрос

Поликлиника.

Квартирная помощь.

Диспетчер-инвалид.

Орет в трубку:

- Адрес? Дом? Квартира? Этаж? Вход со двора или с улицы?

Ей послушно бубнят, отвечают.

- Код есть?

Замешательство. Виноватый ответ:

- Есть, но маленький!

Случай

Люблю психиатров - искренне и, я думаю, взаимно.

Лежала у меня одна бабуля. У нее болела голова.

Вот присел я участливо рядышком и стал разбираться. Бабуля, улыбаясь улыбкой от уха до уха, пожаловалась на зятя, который понатыкал ей в голову тысячу серебряных проволочек.

- Ну, мы проволочки-то повытянем, - обещал я солидно.

Прикатил аппарат ЭХО, которым голову просвечивают, взял электроды, приставил бабуле к черепу, поводил.

- Легче?

- Легче, легче!

Ну, раз легче, да и вообще, позвал психиатра.

Тот написал четыре слова:

"Паранойяльный бред МАЛОГО РАЗМАХА".

Рим

Недавно, прогуливаясь по Невскому (ах, как это звучит! как по-писательски, с классическими отголосками-подголосками! ни хрена я не прогуливался, конечно; я несся, как конь) - итак, на Невском я натолкнулся на сугубую мерзость: общепит, со всякими современными примочками и наворотами, который нагло и беспардонно проименовали "Сайгоном".

Это не первый такой случай. У меня нет причины особенно защищать "Сайгон", так как в годы, когда он гремел и славился, я редко туда наведывался, почти никогда. Я столовался и стаканился в другом месте. Помню, я говорил, что половина моего студенческого существования прошла в пивной с неофициальным, зато народным названием "Кирпич". Вторая половина обучения состоялась в кафе со столь же неформальным названием "Рим". На днях я видел, что с ним стало. История с гробом, заменившим столы и яства, повторилась. Теперь там благоденствует поганый салон, в котором разная денежная шушера не то шшупает мебель, не то поглаживает шведские унитазы. Мне, честное слово, жаль этого места. "Рим" был совершенно безобидным, невинным по нынешним меркам оазисом. Там даже водку не продавали, только сухое, шампанское и коньяк, да пирожные с кофеем. О героине в те годы оставалось только мечтать; Система (слово, ныне забытое) хавала сиднокарб, циклодол и дефицитнейший кодтерпин, рецептов на которые я подделал штук двести; изредка покуривали какую-то дрянь, но не в самом "Риме", а в окрестных парадных. Вели себя наикультурнейшим образом и никогда, что для нас удивительно, не напивались там вдрызг.