Владимир Соллогуб - Старушка

Так думал Андрей, и вдруг она вышла из комнаты.

С ней исчезло все - и бал, и люди, и все его окружавшее. Андрей не мог остаться на месте, невидимая сила толкала его. Он вошел в спальню графини, оттуда в длинный коридор и остановился, опомнился только у комнаты Настеньки. Комната тускло освещалась нагоревшей свечкой. Настенька сидела у стола, наклонив на руку голову, и горько плакала.

- Что с вами? - тихо сказал Андрей, робко остановившись. Прошла минута, каких немного бывает на земле, потому что тогда земля исчезает. Вдруг оба вскрикнули, оба кинулись в объятия друг друга, оба сказали друг другу "ты". Руки их встретились, глаза слились в одном взгляде. Настенька не переставала плакать, но слезы ее были не плачем скорби, а сверкающим покровом тихого блаженства. И как были хороши они тогда! Он - как олицетворенное вдохновение, она - как олицетворенная любовь. Долго ли они так сидели и что было говорено тогда между ними - - этого никогда не могли они припомнить. А издали глухо раздавался веселый говор скрипок, шарканья и бальной суеты. Вдруг оркестр остановился. Молодые люди опомнились. В дверях стояла Клеопатра Ильинична с обиженным видом.

- Где это вы, князь? - сказала она. - Вас бабушка два раза спрашивала.

Андрей опрометью выбежал из комнаты.

- А вы, моя милая, что ж не танцуете? - продолжала неумолимо Клеопатра Ильинична, обращаясь к молодой девушке.

- Я никого там не знаю, - едва внятно отвечала Настенька.

- Да, и в самом деле, не ваша компания. Впрочем, вы, кажется, и здесь нескучно время провели... Только что на это скажет графиня?..

Настенька побледнела, а Клеопатра Ильинична, улыбнувшись, с чувством собственной непорочности важно вышла из комнаты.

VI

УБЕЖДЕНИЕ

Несколько дней спустя графиня проснулась довольно рано и завтракала в кровати. По мягкому ковру спальной мелькали три девушки, как тени, приготовляя все снаряды и снадобья таинственного туалета. Сквозь спущенные сторы свет едва проникал в комнату, тускло освещая безобразное лицо графини - еще не подготовленное и не разукрашенное. В спальню вошла Клеопатра Ильинична с торжественною физиономиею, отослала девушек повелительным знаком и спросила о здоровье графини. Впрочем, в этом ежедневном приветствии очевидно обнаружилось только предисловие.

- Что нового? - спросила графиня.

- Да что нового! - подхватила Клеопатра Ильинична. - Вот вы опять дурно почивали. Я удивляюсь, как вы совсем не занеможете. Да и поделом вам, право! Берете себе бог знает кого в дом, делаете себе беспокойство. Мне бы не след говорить, да характер у меня такой:

видеть не могу хладнокровно...

- Об Настасье Ивановне опять? - спросила, слегка улыбнувшись, графиня.

- Да о ком же еще? Наделает она вам хлопот - помяните мое слово. Да вот все не верите.

- Ну-ну, что ж? Говори!..

- Говори! Что мне говорить! Меня никогда не спрашивают. Я здесь что у вас? Каждая с улицы больше для вас значит.

- Ну, не сердись; ты знаешь, я в завещании тебя не забуду.

- На что оно мне, ваше завещание-то? Не надо.

И без него проживу свой век. У меня есть свои родственники, такие же генералы, как вы. Сколько раз хотела вас оставить...

- Что ты, Клеопатра Ильинична?

- Да так, я даром что не в молодых летах, а всетаки девушка. Мне неприлично жить в доме, где происходят такие вещи, что девице и говорить о них стыдно.

- Опять напроказил Андрей? - спросила графиня.

- Напроказит он вам, будете помнить его проказы, ничем не исправите потом - вот оно что. Клеопатра Ильинична из лет выживает, и врет она, и ничего -не смыслит она, и дура она, а на поверку дура-то умнее всех ваших умников!

- Да что ж это значит? - с нетерпением сказала графиня. - Говори, что знаешь.

- Ничего не знаю.

- Какая ты, право! Говори, пожалуйста.

- Да что вам говорить! Все толку не будет.

- Да полно же.

- Не скажу ничего.

Как выше замечено, Клеопатра Ильинична пользовалась странным правом прекословить и даже иногда грубить графине, и, по странной снисходительности, графиня, вообще не любившая противоречия, сносила терпеливо капризы своей собеседницы. Впрочем, и то правда, что Клеопатра Ильинична пользовалась своим правом только в тех случаях, когда знала, что перевес решительно на ее стороне.

Обе старухи помолчали несколько времени.

Графиня с беспокойством посматривала на Клеопатру Ильиничну. Клеопатра Ильинична, насупив брови, принялась за шерстяное вязанье.

- Ну, - сказала графиня, - видно, от тебя ничего не дождешься. Позови девушек. Я стану одеваться.