Федор Сологуб - Тени и свет

В тоскливые минуты утра она поверяет свою душу, вспоминает свою жизнь,и видит ее пустоту, ненужность, бесцельность. Одно только бессмысленное мелькание теней, сливающихся в густеющих сумерках.

"Зачем я жила? - спрашивает она себя.- Для сына? Но для чего? Чтобы и он стал добычею теней, маниаком с узким горизонтом,- прикованный к иллюзиям, к бессмысленным отражениям на безжизненной стене? И он тоже войдет в жизнь, и даст жизнь ряду существовании, призрачных и ненужных, как сон",

Она садится в кресло у окна и думает, думает.

Она заламывает в тоске прекрасные белые руки. Мысли ее разбегаются. Она смотрит на свои заломленные руки и начинает соображать, какие из этого могли бы выйти фигуры на тени. Она ловит себя на этом и в испуге вскакивает.

- Боже мой! - восклицает она.- Да ведь это - безумие.

XXII

За обедом мама смотрит на Володю.

"Он побледнел и похудел с тех пор, как ему попалась эта несчастная книжка. И весь он переменился,- характером и всем. Говорят, характер перед смертью меняется. Что, если он умрет? Ах, нет, нет, не дай. Господи!"

Ложка задрожала в ее руке. Она подняла к образу боязливые глаза.

- Володя, да отчего ж ты не доел супа? - испуганно спрашивает она.

- Не хочется, мама.

- Володя, не капризничай, голубчик,- ведь это же вредно - не есть супу.

Володя лениво улыбается и медленно кончает суп. Мама налила ему слишком полную тарелку. Он откидывается на спинку стула и хочет сказать с досады, что суп был невкусен. Но у мамы такое обеспокоенное лицо, что Володя не смеет говорить об этом и бледно улыбается.

- Теперь я сыт,- говорит он.

- Ах, нет, Володя, сегодня все твое любимое. Володя печально вздыхает: он уже знает, что если мама говорит о его любимых блюдах, то это значит: будет его пичкать. Он догадывается, что и за чаем мама заставит его, как и вчера, есть мясо.

XXIII

Вечером мама говорит Володе:

- Володя, милый мой, ты опять увлечешься,- уж лучше ты не затворяй дверей.

Володя принимается за уроки. Но ему досадно, что за его спиною открыта дверь и что мама иногда проходит мимо этой двери.

- Я так не могу,- кричит он, шумно отодвигая стул,- я не могу ничем заняться, когда дверь настежь.

- Володя, зачем же ты кричишь?-ласково укоряет мама.

Володя уже раскаивается и плачет. Мама ласкает его и уговаривает:

- Ведь я, Володенька, о тебе забочусь, чтобы помочь тебе справиться с твоим увлечением.

- Мама, посиди здесь,- просит Володя.

Мама берет книгу и садится у Володина стола. Несколько минут Володя работает спокойно. Но фигура мамы начинает понемногу раздражать его.

"Точно над больным!" - злобно думает он.

Его мысли перебиваются, он досадливо двигается и кусает губы. Мама наконец замечает это и уходит из ком-наты.

Но Володя не чувствует облегчения. Он терзается раскаянием, что показал свое нетерпение. Он пробует заниматься,- и не может. Наконец он идет за мамой.

- Мама, зачем же ты ушла? - робко спрашивает он.

XXIV

Ночь под праздник. Перед образами теплятся лампады.

Поздно и тихо. Мама не спит. В таинственном сумраке спальни она стоит на коленях, молится и плачет, всхлипывает по-детски.

Ее косы бегут на белое платье; плечи ее вздрагивают Умоляющим движением подымает она руки к груди и заплаканными глазами смотрит на икону. Лампада на цепях еле заметно зыблется от ее горячего дыхания. Тени колышутся, толпятся в углах, шевелятся за киотом и лепечут что-то тайное. Безнадежная тоска в их лепете, неизъяснимая грусть в их медленно зыбких колыханиях.

Мать встает, бледная, с широкими, странными глазами, и колеблется на ослабевших ногах. Тихо идет она к Володе. Тени обступают ее, мягко шуршат за ее спиною, ползут у ее ног, падают, легкие, как паутинка, к ней на плечи и, заглядывая в ее широкие глаза, лепечут непонятное.

Она осторожно подходит к кровати сына. В лучах лампады лицо его бледно. На нем лежат резкие, странные тени. Не слышно дыхания,- он спит так тихо, что маме страшно. Она стоит, окруженная смутными тенями, обвеянная смутными страхами.

XXV

Высокие церковные своды темны и таинственны. Вечерние песни подымаются к этим сводам и звучат там торжественной грустью. Таинственно, строго смотрят темные образа, озаренные желтыми огоньками восковых свечей.

Теплое дыхание воска и ладана наполняет воздух величавой печалью.

Евгения Степановна поставила свечу перед иконою Богоматери и стала на колени. Но молитва ее рассеянна. Она смотрит на свою свечу. Огонь ее зыблется. Тени от свеч падают на черное платье Евгении Степановны и на пол и отрицательно колышутся.