Но когда же, когда ж я начну снова работать? Ведь на родине писал, под всеми громами, до последнего дня, - а тут вот уже два месяца - и не могу? Задушили перепиской, заклевали вопросами, требованиями, визитами через калитку и окриками поверх заборчика. Да главное: архива моего всё нет и нет. Хотя Аля уверена: отправка - самая надёжная, дойдёт! Письма, большей частью иностранные, приходят к нам разбирать, сортировать (уже от чешской помощи отказались) то Аликс Фрис, дочка Ксеньи Павловны, то Мария Александровна Банкул. Даже физический объём этой переписки страшен, никаких комнат в нашей квартире скоро не хватит, а уж - по содержанию? у какого человека станет сил во всё это вникнуть? Изредка на какие-то вопиющие отвечаю. А вот - приехали раз, и второй от НТС (Народно-Трудовой Союз, давние стойкие антибольшевики), этих нельзя не принять. А вот - вторым или третьим письмом добиваются встречи со мной деятели Международной Амнистии. Это и понятно: я стал известен как борец против тюрем и лагерей, - но и они же, они же? Однако я ещё из СССР, через западное вещание, понял: они ищут двугривенные только под фонарём, где их видно (западные страны, просвеченные информацией), а которые закатились в тоталитарный тёмный угол - тех и искать не будем. Просто - не ответил им ни разу (объяснить им - безнадёжно), и не встретился никогда. А между писем приходили же ещё книги, книги, только успевай распечатывать, упаковки в хлам, а книжки - на чердак, по крутой и тесной лестничушке. Чтбо иностранцы шлют на языках - и не смотрю пока, времени нет, но - чтбо русские? Когда спохватился, стал сортировать - названья частью слыханные, частью неслыханные, да и журналы целыми комплектами - "Белое дело", "Белый архив", "Первопоходник", - да в СССР никогда бы мне и глазом их не увидеть! Не успеваю осмыслить, объять, - а ведь у меня сами собой, без усилий, от доброжелательства и доверия ко мне старой Первой эмиграции, - собираются самонужнейшие и редкие книги, бесценная библиотека по российской революции (80% того, что нужно для "Красного Колеса", потом пойму). Так надо же дарителей благодарить! (А не всем, не всем ответил, иные так и скончались.) Есть ещё одна, совсем не второстепенная подготовка к большой работе. Чего никогда б я не придумал в СССР, как и где добыть, заказали мы через милого соседа Гиги четыре серии разноцветных и разноформатных картонных папочек, размеров, которых и не делают нигде и не продают: 10Ч14 см (это - в предвидении многих картотек для исторических личностей времён начала века в России и 1917 года), 12Ч17 (для моих вымышленных персонажей) и 15Ч20 (для всех листочков по темам, по темам) - получилось и компактно, и такое цветовое и глянцевое загляденье, и руками не нагладишься. Это теперь - на всю жизнь. А будут у меня - тысячи листиков, без этого - затеряешься; от правильной организации сотен и тысяч бумажек зависит и темп и успех такой обширной работы. И наконец - наконец! - 16 апреля, на третий день православной Пасхи - не могли мы заранее угадать, в какой форме и через какого ангела это явится подъехал к нашей калитке обычный легковой автомобиль немецкой марки, из него вышла молодая немецкая пара и выразила желание видеть меня. У нас был сын Хееба, завёз какую-то почту, и при нём приезжий не назвал себя вслух, а протянул мне прочесть своё удостоверение, - теперь, наконец, я могу его и назвать: сотрудник германского министерства иностранных дел Петер Шёнфельд. Познакомил Алю и меня также и со своей женой Хильдегард и маленькой дочкой. И скромно передал нам два чемодана и сумку, всего - чуть не на пуд. Аля кинулась в другую комнату смотреть содержимое. Боже мой! - первая, но главная часть моего архива "Красного Колеса" - рукопись неоконченного (и нигде же не сдублированного!) "Октября Шестнадцатого", главных конвертов заготовок штук сорок и тетрадь "Дневника Р-17" - моего уже многолетнего дневника вокруг написания "Колеса". Готов я был Шёнфельда расцеловать! Ощущение Чуда: архив спасён из пасти Дракона, невидимо перепорхнул из-под его лапищ, через пол-Европы, - и вот теперь на наш стол, на наш диван! Ликование - не могу сопоставить равного: как выздоровление от рака! С этого дня - можно было и начинать работу. Можно - да нельзя. О, сколько же помех. Союз итальянских журналистов присудил мне премию "Золотое клише" (её вручали и пражской молодёжи за август 1968) и ждёт, когда я приеду получать. (Ехать? никуда не в силах. Но если они сами приедут в Цюрих - тогда... ну, тогда надо готовить речь.) - А в эмигрантской русской прессе разгорается жаркая дискуссия о моём "Письме вождям", теребят, чтоб я участвовал и отвечал на критику.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу
