– Чего это?
Я повторил свое простое предложение, которое им всем казалось необыкновенным. Собрался уходить, надоело мне.
– Вот тут недалечко, в «Рекорд» зайдем, – сказала вдруг одна из девиц. – Морозно. Глотку даже перехватило. А какие это разговоры вам понадобились?
– Да вообще, – отмахнулся я. И прибавил грубо:
– Любопытно мне, с чего вы, идиотки, травитесь зря? Девицы засмеялись.
– Мало ли дур! А мы и не воображаем!
Двинулись к «Рекорду». Картузник следовал за нами. Собственно, картузником его назвать было нельзя, так как на голове красовалась расшлепнутая и слинявшая студенческая фуражка. Но я знал, что она, эта фуражка, обозначает: «В ней в трактир не смеют не пустить», – объяснил мне один такой малец уже давно.
«Рекорд» оказался трактиром весьма обыкновенным; в должной мере грязный, но не совсем трущобный.
Сели в общую. Спросили чаю. Пива я нарочно им не спросил.
Девицы оказались очень схожие, обе щуплые, серенькие и молоденькие.
– Мы две подружки: Варя и Даша. А прозвищев мы не скажем, потому что вам ни к чему.
– Не знаете ли вы Катю Каменную? – спросил я.
– Вам на что же ее, господин? – ответил вопросом человек в фуражке.
– Да так, для разговору. Ведь я сказал, что интересуюсь одним делом. Ну да ладно. А вас как зовут?
– Меня-то? Да мало ли у меня титулов. Вот, между прочим, Иван-Хан зовут. Так, между прочим. За то, что много жен имею. А этот у нас Ванька Выкрест.
Я обернулся. Не заметил раньше, что за нами вошел еще другой человек, в такой же фуражке; лупорожий, длинный, вялый; ходил мягко, точно кот, и приседая: обе ноги на одну половицу ставил.
– Чай да сахар.
– Милости просим, – сказал я. – А вы что ж, из евреев?
– Ни Боже мой! – ответил за него Хан (и действительно было непохоже). – Выкрест, потому что он после революции лютеранство принимал, на жидовке метил жениться. Да не выгорело.
Выкрест с таинственным видом обратился ко мне.
– Вы, господин, ежели из газеты и насчет отравлений, то эти девчонки не годятся. А я и Катьку Каменную знаю, и других прочих.
– Врешь ты! – закричала Варя. – Не знаешь ты Катьку Каменную. Ее Матара знает, вот ее кто знает! Только она теперь, Катька не хожалая. Больная, и денег ей после больницы собравши.
– А ты понимаешь, что к чему? Понимаешь? Матара знает! Да я эту Матару хоть сейчас могу привести! Угодно вам, господин, Матару?
Я замахал на Выкреста руками.
– Во-первых, ссвсем я не из газеты, а от себя. А во-вторых, прошу потише. Вы ко мне особенно не подъезжайте, пользы от меня не дождетесь, так что много врать незачем. Угостить угощу понемножку, коли от знакомства не отказываетесь, а больше ничего. Если кто из вас Катю Каменную знает или Матару эту, что ли, скажите им. Приду еще завтра на полчасика, поговорим, чайку попьем.
Это понравилось собеседникам. Начистоту.
– Приведу Матару! – заявил Выкрест. Варя и Даша, смеясь, хныкали:
– Ох, уж все чай да чай голый! С него отчаишься!
Пили, однако, с удовольствием. Я пообещал, что в другой раз, может, и пивцо будет.
Девицы трепыхались весело и бессмысленно, как молодые воробьихи. Ни они, ни Ванька-Хан с Ванькой-Выкрестом не показались мне близкими к «разочарованию в жизни». Вот уж ни в каком случае!
17-го ноября
Укрепляю знакомства. Вчера был опять в «Рекорде» и нынче только что оттуда.
Вчера Выкрест привел Матару (Матрена, должно быть). Веселая, худая и неглупая. Стала звонким голосом жаловаться на «жизнь», но видно, что сама не вслушивается в привычные слова. Известно, что уж.
– День на день не приходится, это конечно. Нынче сыта, ну и вся я тут. А графья да князья, подумаешь, тоже небось не все по маслу едут.
– Господа и вообще мужчины больше из револьвера, если что не понравится, – сказал Ванька-Хан глубокомысленно. – А мы, как нам ношение огнестрельного оружия воспрещено, чаще насчет веревки. Ваша же сестра по эссенческой части. Ну, а впрочем, безразлично, в смысле результата.
Выкрест хихикнул.
– Веревка! Тоже очень нужно – давиться. Коли приспичат обстоятельства, так, – извините, не к тому будь сказано, – лучше уж в квартиру на что попадет идти.
– И то можно, – равнодушно отозвался Хан. – Дело простое. Лучше не лучше, а безразлично в смысле результата.
– То есть как же это? – не понял я. Но объяснений не получил.
Кроме двух сереньких воробьих, – Вари и Даши, – была третья, совсем девочка. Даша ее с торжеством отрекомендовала:
– Люботинка. У ней сестра родная травивши.
Читать дальше