- Точно. - Нам твоя работа нужна, а не речи. - Приехал "министр" - грязно тут у вас. Тут тебе не паркет. Анатолий Иванович нахмурился: - Ну, кончай базар. - А ты не нукай, не запрягал. - Вы что? Меня партия как рабочего выдвинула! Я, что, для себя стараюсь? Или мне разорваться? - Разрываться не надо. Работать надо. Языком брехать и без тебя много. - Когда тебя партия выдвигала - правильно было, а сейчас, видно, пришла пора тебя снова задвинуть. - Вы что, с ума посходили? Партия... - Да не трогай ты партию. Мы и есть партия. Раньше ты вроде это понимал. - Вы - партия? Да со мной сам Александр Алексеевич не стыдится посоветоваться, а вы - кто? Вы что мне тут допрос учиняете, да я... От охватившего его бешенства Анатолий Иванович не зиал, что сказать, как бы побольнее припечатать этих неблагодарных людишек, которых вывел в люди из неизвестности. Под его началом бригада гремела на весь Союз, а сейчас эти люди разговаривают с ним по меньшей мере как с прогульщиком. Он сдержался и вдруг неожиданно спокойно спросил: - Вспомните, кем вы были до меня, кто о вас знал, сколько вы зарабатывали? Вспомнили? - с опять нарастающим бешенством спросил. - Толя, а ты не забыл, как пришел ко мне учеником? -спросил Фадеичев. - Когда это было? Все когда-то с этого начинали. - Правильно. Так ведь, Толя, и о том, что ты говоришь сейчас нам, мы тоже можем спросить - тебя: "Когда это было?" - Хорошо. Бригадир вам не подходит? Ну, что ж... - Анатолий Иванович нарочито остановился и нанес оглушительный удар: - Ну, что ж... Ищите себе другого. Он резко повернулся и пошел прочь. В недоумении он вышел из цеха. Да, что они - ополоумели? Никто не позвал, не остановил. Что они без него? Оторопели, братцы, не осознали еще, чем пахнет, или дар речи потеряли. Уйти он, конечно, от них не уйдет, но поставить их на место нужно было. Разговорились. Ладно. На днях выберу время, зайду. Повинятся, забудем. Я не злопамятный. - Давно его гнать надо было из бригады, а вы все цацкались с ним. - Ну, ты не очень-то. - Чего, не очень-то? Работал когда-то, никто не спорит.Что же мы теперь должны ему пенсию платить? Рановато. - Испортили человека. Совсем на себя не похож стал. - Или только теперь и показал, какой он на самом деле. - Не мы его портили. А работать за него надоело. Сколько можно? - Пора и совесть знать. - Где она у него? Что-то я ее не заметил. - Плохо смотрел. - Смотрел я хорошо. Но, видно, он далеко ее прячет. - Поговорили и будет. Домой пора. - Что же, так и разойдемся? Или может еще и поклонимся незабвенному Анатолию Ивановичу: "Вы уж простите нас, мы больше не будем". - Возьмем его под белые рученьки и прямо до кассы проводим. - Зачем? Туда он дорогу не забыл. Это здесь ему грязновато, а там ничего, в самый раз. - Хватит бузить, ребята, давайте дело говорите, - оборвал Владимира Фадеичев. - А то и правда, опять поговорим-поговорим и по домам разойдемся. Горбалев встал. - Я предлагаю собранию бригады решить вопрос о бригадире. Все сразу замолчали, как будто не ожидали, что об этом действительно пойдет речь. - Владимир, веди протокол собрания. Товарищи, я сразу говорю - мою кандидатуру прошу не выдвигать. - А почему, собственно? - Замолкни. Горбалев ничего не ответил, сел, и снова закурил. Встал Фадеичев. - Давай, Вовка, пиши. Вот тут Семен сказал, мол, "меня не выдвигать". Почему? Понятно. Чтоб не подумали, что он Тольку подсиживал. А чего его подсиживать, когда он сам себя подсидел, как никакой его враг не смог бы. Ты, Семен, тут не прав. Ты для нас самая подходящая кандидатура, так что хочешь ты, не хочешь, а голосовать будем за тебя. Да. - Да что голосовать, когда он и так у нас бригадир, а не этот... - Ребята, давайте поскорей, дома ждут. - Подождут. Из пивнушки, наверно, так не бежишь. - Ставлю на голосование вопрос об исключении из состава бригады бывшего бригадира и избрании бригадиром Горбалева Семена Капитоновича. - Кто - за?
