Александр Стеклянников - Предназначение

И он ускорил шаги, а потом побежал навстречу ветру, чтобы никто не видел, как он плачет... Встречный ветер быстро высушил слезы.

Глава 2. Большой бунт.

Саах видел цель и ничего более. Так иногда бывает, и трепещешь осиновым листом, и мечешься испуганной снежинкой в мировой вьюге катаклизмов, и так ничтожен и мал: чуть теплее - растаешь, чуть ветер дунет -(разлетишься в пыль, и мимолетное дыхание космического прохожего превратит тебя в каплю испаряющейся на глазах жидкости, и единственная твоя сила - во вторичном возрождении, многократном и... бесполезном? Все может быть, лицом к лицу не увидать... Саах знал вторую свою силу, второй путь - его несла Мать. Когда-то, века назад, произошел некий скачок сознания, переворот, и Саах, будучи снежинкой, стал вьюгой, рождающей снежинку; будучи снежинкой и вьюгой, стал ветром, рождающим вьюгу; будучи снежинкой, вьюгой и ветром, стал миром, вмещающим и вращающим ветер..; о, став снежинкой, вьюгой, ветром и миром - Матерью, рождающей и вращающей миры. Нет-нет, такое не происходит сразу и навсегда; нет, лишь постепенно, молниеносно, вечно, но в вечности своей почти неподвижно. И поэтому он остался Саахом, плюс к этому еще кое-чем.

Первое время он не мог сделать и шагу, ощущая, что каждое его движение сотрясает миры далекие, как звезды, но близкие, как собственный локоть. Он лежал в постели тяжело дыша, натянутый, как центр бесконечной паутины, разрываемый этой громадной цельностью собственной бескрайности. Один врач, сокрушаясь, говорил, что у него астма, другой пичкал его успокоительными средствами, соседка-знахарка лечила его от порчи и сглаза. Он, насколько это было возможно, не обращал внимания на действия окружающих, ожидая перехода в другое состояние, понятия не имея, что за процесс происходил в нем, но, тем не менее, сознавая каждое движение внутри своей необъятности и причины этих изменений.

Возникал гул, далекий, как зов предков из-под седых напластований времени, и тело его трясло в лихорадке. Он проходил через смутные образы непонятных, загадочных событий, летел черными пустотами бессознательности, пробивая покровы того, что позже, уже научившись думать и называть, определял как ложь. Мелькали звездочки в этой пустоте. Временами он проносился мимо центра непонятной плотности, интенсивности, чуждой всей этой пустой черноте. И в нем на миг пробуждалось что-то, отзывающееся на эту интенсивность нежностью и навеки забытой радостью. Одна минута этого могла напитать мощью на целую вечность любых полетов, ожиданий и мертвенных, непонятных погружений. И он почти угадывал свою истинную природу, природу любви и радости, отдающей себя пустоте недвижной, отрицающей и тоскливой, где может быть тоже затерялся снежинкой какой-нибудь Тот; и эта радость даст ему сил открыть свою бескрайнюю силу, действующую не неистовостью, но мгновенным перемещением, незаметным, о!, бесконечно нежным и, о!, могущественным в такой степени, что само понятие могущества становится бессмысленным, о!

И вот, вспышка, световой выброс; их протащило корежистыми извивами и швырнуло на горное плато под красным небом. Под красным небом они были ничтожно малы. Под красным небом. Небо это дышало тем, что одинаково у всех неб, какого бы цвета и свойства они ни были. И это стало первым, что они увидели - красное небо.

Уже потом, тяжело дыша и перевернувшись на живот, Стеах разглядел горячий кварцевый песок, уходящую вдаль равнину, миражи на горизонте. Вероятно, если бы сначала они увидели это, а не красное небо, у них было бы меньше энтузиазма.

Взявшись за руки, они с Таро, увязая в песке, шли вперед; временами Таро бросал искристый, улыбчивый взгляд, полный жизни и неистовости, на Стеаха и говорил:

- Вот, здорово! Мы построим город хрусталя и поселим в нем эти гигантские миражи, - Таро показывал рукой на горизонт, - это будет красиво, Стеах!

И Стеах верил каждому слову, ибо еще не умел ничего другого; а Таро все говорил, фантазировал, ибо тоже еще не умел ничего другого... Они построили город хрусталя. Проходя изгибами анфилад, можно было ограничиваться до тех пор, пока не попадал в изнанку сути, и тогда уж берегись, ибо кровожадные Ораты и Хаетсы набрасывались и грозили превратить тебя в пыль, втоптать ее в небо и, довольные, унестись в поисках новых жертв...

Стеах заканчивал "Книгу героев", Таро достраивал очередной надмирный комплекс, сгущая стремления и порывы в импульсы созидания и кладя их готовыми кирпичами в проемы пространств. Кипела работа, все новые проявления использовались Таро как субстрат форм, и он углублялся все ниже, вскрывая новые пласты того, что было до времен, но которые были созданы неизвестной древней силой, о которой они как-то узнали, что она называлась Врагом и не была в сути вещей, а следовательно не могла быть до времени...