Алексей Писемский: Старческий грех

Гость и хозяйка начали ходить по зале.

– Я посылала к вам по крайней мере раз пять человека, – говорила Эмилия, – но сказали, что вы уехали, а куда – неизвестно. Это было немножко жестоко с вашей стороны.

– Я не предполагал так долго проездить, – оправдывался Иосаф.

В эту минуту ударил сильнейший гром, так что задрожали все окна.

– Я начинаю, однако, уж бояться, пойдемте в наугольную, там темнее, и я сторы спущу, – сказала Эмилия и пошла в наугольную, где, в самом деле, спустила сторы и села на угольный диванчик.

Таким образом они очутились почти в полутемноте. Иосаф, сев рядом с хозяйкой, сначала решительно не находил, что сказать.

– Вы позволите мне посещать вас, когда братец уедет? – спросил он, наконец.

– О да! Разумеется! – отвечала Эмилия.

На несколько минут они опять замолчали.

– Это такое для меня счастие, – заговорил снова Иосаф.

– Я это знаю, – проговорила протяжно Эмилия.

– Вы знаете? – повторил, в свою очередь, Иосаф и сам уже, не помня как, протянул свою руку, как потом в его руке очутилась рука Эмилии. Он схватил и начал ее целовать; мало того, другой рукой он обнял ее за талью и слегка потянул к себе.

– О, вы опять хотите украсть поцелуй, – произнесла она.

– Да-с, – отвечал Иосаф и начал ее целовать раз… два.

– Тсс, постойте: брат приехал! – сказала вдруг Эмилия и, проворно встав, вышла.

Бжестовский действительно входил в залу. Иосаф едва осмелился выйти к нему.

– А я сейчас от дождя зашел к вам в Приказ, – отнесся к нему Бжестовский, – там действительно по нашему делу все уж кончено.

– Все уж? – спросила Эмилия, не поднимая глаз и как бы затем только, чтоб что-нибудь сказать.

– Я вам-с говорил, – произнес Иосаф.

Бжестовский между тем что-то переминался.

– Нам бы вас, Иосаф Иосафыч, – начал он, – следовало сегодня попросить откушать у нас, выпить бы за ваше здоровье; но, к ужасной досаде, мы сами сегодня дали слово обедать у одних скучнейших наших знакомых.

Эмилия посмотрела на брата.

– Помилуйте, не беспокойтесь, – отвечал Иосаф.

– Надеюсь, однако, что завтра или послезавтра мы поправим это.

Иосаф раскланялся.

– Что ж, Эмилия, подите, одевайтесь же! – прибавил Бжестовский сестре.

Та опять посмотрела на него.

– До свиданья, мой добрый друг, – сказала она, протягивая Иосафу руку, которую тот, чтоб не открыть перед братом тайны, не осмелился на этот раз поцеловать и только как-то таинственно взглянул на Эмилию и поспешил уйти: его безумному счастию не было пределов!

На другой день часов еще с семи он начал хлопотать по Приказу, чтобы все бумаги по делу Костыревой были исполнены, и когда они, при его собственных глазах, отправлены уже были на почту, ему вдруг подали маленькую записочку. Почувствовав от нее запах духов, Иосаф побледнел. Слишком памятным для него почерком в ней было написано:

«Мой добрый друг! Мы решили с братом, что и я с ним еду в деревню по моему делу. Каждую минуту буду молить об вас бога за все, что вы сделали для меня; мы скоро будем видаться часто,

Ваша Эмилия».

Иосаф схватился за дверной косяк, чтобы не упасть. Неровными шагами он вошел потом в присутствие и опять объявил старику члену, что он болен и не может сидеть.

– Какой вы – а? На себя совсем не похожи стали! – говорил тот, всматриваясь в него.

– Мне очень нехорошо-с! – отвечал Иосаф и ушел.

– Удрал и сегодня! – сказал зубоскал столоначальник 1-го стола, показывая на него глазами.

– С похмелья, должно быть, ломает! – объяснил столоначальник 2-го стола, человек, как видно, положительный.

– Они и этта-с не больны были, а ездили в уезд в гости, – донес было ему сидевший в его столе Петров.

– А ты почем знаешь, узнаватель! – огрел его столоначальник.

– И мутит же только, господи, с этого винища кажинного человека! – подхватил со вздохом столоначальник 1-го стола.

Иосаф между тем сидел уже в своей маленькой квартире. Он по крайней мере в сотый раз перечитывал полученную им записочку и потом вдруг зарыдал, как ребенок: тысячу смертей он легче бы вынес, чем эту разлуку с Эмилией!

Я только что возвратился с одного кляузного следствия и спал крепким сном. Вдруг меня разбудили. «Пожалуйте, говорят, к губернатору». – «Что еще такое?» – подумал я почти с бешенством, но делать было нечего: встал. В передней меня действительно дожидался жандарм.

– Разве губернатор еще не спит? – спросил я его.

– Никак нет, ваше благородие.

– Что же он делает?