Алексей Писемский - Горькая судьбина

Ананий Яковлев.Позвольте, судырь! Коли теперича эта бесстыжая женщина, окромя распутства, меня оглашает и порочит каждому стречному, так я, может, и не то еще с ней сделаю.

Чеглов.Ничего ты с ней не сделаешь. Только перешагнув через мой труп, ты разве можешь что-нибудь сделать. Я вот, Калистрат, тебе поручаю и прошу тебя: сделай ты для меня это одолжение – день и ночь следи, чтоб волоса с головы ее не пало. Лучше что хотите надо мной делайте, чем над нею… Она дороже мне жизни моей, так вы и знайте, так и знайте!.. (Уходит.)

Бурмистр и Ананий Яковлев.

Бурмистр.Дурак-мужик, дурак, а еще питерец, право! Господин хочет ему сделать экие милости, а он, ну-ко!

Ананий Яковлев.Может, тебе какие милости надо, а я не прошу их.

Бурмистр.Какие же тебе-то надо, султан великий? Другой мужик из того бы, что без оброку отпускают, готов был бы для господина сделать во всем удовольствие; а тут человека хотели навек счастливым сделать, хоша бы в том-то, сколь велика господская милость, почувствовал, образина эдакая чухонская!

Ананий Яковлев.Я еще даве, Калистрат Григорьев, говорил тебе не касаться меня. По твоим летам да по рассудку тебе на хорошее бы надо наставлять нас, молодых людей, а ты к чему человека-то подводишь! Не мне себя надо почувствовать, а тебе! Когда стыд-то совсем потерял, так хоть бы о седых волосах своих вспомнил: не уйдешь могилы-то, да и на том свету будешь… Может, и огня-то там не достанет такого, чтобы прожечь да пропалить тебя за все твои окаянства!

Бурмистр.Какие ж мои окаянства? Что потачки вам не даю, вот вас всех злоба за что, – и не дам, коли поставлен на то. Старым господам вы, видно, не служивали, а мы им служили, – вот ведь оно откедова все идет! Ни одна, теперича, шельма из вас во сне грозы-то такой не видывала, как мы кажинный час ждали и чаяли, что вот разразится над тобой. Я в твои-то года, ус-то и бороду только что нажимши, взгляду господского немел и трепетал, а ты чего только тут барину-то наговорил, – припомни-ка, башка твоя глупая.

Ананий Яковлев.Может, вам так служить надо, а мне не дляче: я барского хлеба не продаю и магарычей чрез то не имею… Последний какой-нибудь оброшник теперь барина удовлетвори, да и вам предоставь, так тоже надо все это заслужить, а я живу честно… своими трудами… и на особые какие послуги… никогда на то не согласен.

Бурмистр.Ишь, господи, какой у нас честной человек и противу всех праведный выискался: дивуйтесь только и делайте все по его! Давайте ему буянить над женщиной и командовать.

Ананий Яковлев.Кто ж может промеж мужем с женой судьей быть! Ты, что ль?

Бурмистр.И я буду, коли в начальство тебе поставлен.

Ананий Яковлев.Начальство есть и повыше вас, мы и до того тоже дорогу знаем.

Бурмистр.Да, так вот начальство сейчас и послушает тебя, рыжую бороду, так вот и скажут сейчас: «Сделайте одолжение, Ананий Яковлич, пожалуйте, приказывайте, как вам надо…» Ах ты, дурак-мужик необразованный, ехидная ты животина.

Ананий Яковлев.Ты не лайся, пока те глотку-то не заткнули…

Бурмистр.Я те еще не так полаю, я те с березовой лапшой полаю.

Ананий Яковлев.Шалишь!

Бурмистр.Шалят-то телята да малые ребята, а я не шалю.

Ананий Яковлев.Шалишь и ты!

Те же и Золотилов.

Золотилов (входя) . Тс! Тише, что вы тут, скоты, орете!.. (К Ананию.) Ты, любезный, до чего довел барина-то: он, по твоей милости, без чувств теперь лежит. На смерть, что ли, ты его рассчитываешь? Так знай, что наследниками у него мы, для которых он слишком дорог, и мы будем знать, кто его убийца. Я все слышал и не так деликатен, как брат: если, не дай бог, что случится с ним, я сумею с тобой распорядиться.

Бурмистр.Мало, видно, он башки-то своей бережет; ему бы только на других указывать, того не зная, что, царство небесное, старый господин мой теперь, умираючи, изволил мне приказывать: «Калистрат, говорит, теперь сын мой остается в цветущих летах, не прикинь ты его!» Так я помню эти слова ихние, и всегда, в чем ни на есть господская воля, исполню ее: барин теперь приказал мне, чтобы волоса с головы бабы его не пало от него, и я вот при вас, Сергей Васильич, говорю, что ежели я, мало-мальски что услышу, – завтра же сделаю об ней распоряжение – на барский двор пшеницу мыть на всю зиму, на те: властвуй, командуй!