Алексей Писемский - Сергей Петрович Хозаров и Мари Ступицына

– Неужели же Лев Павлович не отвечает на ваши прекрасные требования? Неужели он вашим благородным стремлениям не сочувствовал?

– Лев Павлович?.. Лев Павлович, как и все мужчины: он с самых первых пор или скучал, или даже смеялся над моими стремлениями. Он окружал меня богатством, удовлетворял мои прихоти, впрочем, всегда с оговорками, и потому полагал, что уже все сделал, что я даже не должна сметь ничего желать более. Но, бога ради, не спрашивайте меня: видьте во мне вашего друга… старуху, которая вам желает счастья… и больше ничего! Расскажите мне лучше что-нибудь про себя: когда вы думаете назначить свадьбу?

– Я, с своей стороны, буду настаивать как можно скорее: знаете, любовь нетерпелива…

– Да, кончайте эту скучную процедуру скорее, будут толки, сплетни, и зачем вам допускать подобные пошлости в вашем браке, который не должен походить на другие свадьбы? Где вы думаете после жить?

– Без сомнения, в Москве, – отвечал Хозаров. – Неужели же ехать в эту ужасную провинцию?

– Не забывайте ваших старых друзей, а в том числе и меня, – сказала Мамилова.

Хозаров встал и поцеловал у ней руку.

– То, что вы сделали для меня, – сказал он с чувством, – так заключено глубоко в моем сердце, так срослось с этим сердцем, что одна только смерть может уничтожить чувство благодарности… одно это одолжение деньгами…

– Не говорите, пожалуйста, об этих пустяках, – перебила хозяйка. – Знаете ли что? Я не люблю денег и считаю их решительно за какие-то пустяки: по-моему, кажется, отдать кому деньги или самому у кого-нибудь взять – это такая обыкновенная вещь, о которой не стоит и думать.

– Я в этом не согласен с вами. Деньги – рычаг всего. При деньгах можно все сделать.

Мамилова сомнительно покачала головой.

– Не спорьте, Варвара Александровна, в этом, а лучше скажите мне: чего нельзя сделать для своего удовольствия на деньги?

– А например, найти, милостивый государь, друга, – перебила резко хозяйка. – Найдите с вашими всемогущими деньгами друга!

– Да, это другое дело; но, впрочем, есть пословица, что с деньгами и друзей много.

– Не друзей, Сергей Петрович, а льстецов, вы хотите, верно, сказать. Но друга, истинного друга не купите вы на деньги.

– Зачем же так углубляться в жизнь. Мы можем и льстецов считать за друзей; есть прекрасные на этот предмет стихи: «У дружбы есть двойчатка лесть: они с лица отчасти схожи».

– Ну, бог с ними – и с деньгами и с лестью, – все это не моего романа. Скажите лучше мне, как вы думаете вести себя с вашей будущей женой?

– То есть как? – спросил Хозаров. – Как обыкновенно, я полагаю, обращаются люди образованные, когда они любят.

– Бога ради, не обращайтесь так, как обращаются образованные и умные мужья. Это значит, с первого же раза, начать переделывать молоденькое и покорное существо на свой лад. Оно, конечно, будет повиноваться и подделываться под ваши понятия; но в то же время оно будет убивать самое себя. Ведите себя просто, как бог вас создал, занимайтесь с этим молоденьким созданием пустяками, которые ее занимают, болтайте с ней, играйте. Что вы смотрите на меня с удивлением? Если вы любите ее, то вам самим будет весело; а если нет, то и говорить нечего. Поверьте мне, что если вы хотите быть счастливым в вашем браке, то и не должны себя вести иначе.

– Я люблю мою невесту, – и из этого слова можете ясно заключить, как я буду вести себя.

Долго еще продолжалась беседа между женихом и Варварой Александровной. Брачные отношения были разобраны ими в самых мельчайших подробностях: много, конечно, Варвара Александровна, обладающая таким умом, высказала глубоких и серьезных истин; много в герой мой, тоже обладавший даром слова, сделал прекрасных замечаний; но я не решаюсь передать во всей подробности разговор их, потому что боюсь утомить читателя, и скажу только, что Хозаров отобедал у Мамиловой и уехал от нее часу в шестом. Домой заехал он на минуту для того только, чтобы, пользуясь свободою жениха, переменить свой фрак на, сюртук. Здесь, конечно, явилась к нему другой его друг – Татьяна Ивановна, и, конечно, Сергей Петрович поставил себе в обязанность и ей объявить весьма подробно о всем том, что касалось до женитьбы.

– Вот ваше дело обделалось, слава богу, хорошо, – сказала Татьяна Ивановна грустным голосом, – а я все-таки осталась обижена; меня, может быть, не будут и в дом к себе пускать.

– Вот пустяки, – кто из них смеет это подумать, я всех их заставлю вас уважать!

– Нет, Сергей Петрович, это невозможно, – возразила Татьяна Ивановна.