Иван Шмелев - Том 7. Это было

«…я сложил себе символ веры, в котором все для меня ясно и свято. Этот символ очень прост: верить, что нет ничего прекраснее, глубже, симпатичнее, разумнее, мужественнее и совершеннее Христа, и не только нет, но, с ревнивою любовью говорю себе, что и не может быть. Мало того, если бы кто мне доказал, что Христос вне истины, то мне лучше бы хотелось оставаться с Христом, нежели с истиной».

Роман «Идиот» не был бы создан, если бы Достоевский не встретил на каторге, в народной душе, «русского», «своего» Христа, тайно хранимого каторжным народом, невидимого, никогда не поминаемого, оберегаемого до угроз смертью. Этого народного Христа встретил кн. Мышкин в своих странствиях по России, узнал в радостном лице молодой бабы, увидевшей первую улыбку своего ребенка – и «Вышел на проповедь». Эта встреча со Христом стала источником света во всех главных творениях Достоевского, созданных после каторги. По его признанию, – письма к Ивановой и к другим лицам, – «цель и повод к созданию романа „Идиот“» – «дать самого прекрасного, самого совершенного человека»,

17 февраля 1854 г. Достоевский вышел из Омской каторжной тюрьмы.

Об этом важнейшем событии своей жизни он пишет своему брату:

«…Кандалы упали. Я поднял их. Мне хотелось подержать их в руке, взглянуть на них в последний раз… – „Ну, с Богом! с Богом!..“ – говорили арестанты отрывистыми, грубыми, но как будто чем-то довольными голосами. Да, с Богом. Свобода, новая жизнь, воскресение из мертвых… Экая славная минута!..»

В этом отрывисто-грубоватом и торопящем – «с Богом! с Богом!» – слышится как бы скрытый страх: как бы не опомнилось, не воротилось «кандальное». В этом – страстное, сокровенное выражение жажды свободы, воли, хотя бы для другого, хотя бы для их врага.

Где же тут налганное на русский народ, что он не понимает свободы и не любит ее, не дорожит ею? что он и у других народов хотел бы отнять ее?.. Достоевский после не раз заявлял, – в том же романе «Записки из Мертвого Дома», – что дороже воли для русского человека нет ничего, что он эту страсть к воле проявляет порой дико, всем рискуя, до жизни, лишь бы обрести эту волю, лишь бы денек пожить «своею волей».

Показательна сцена с тюремным орлом, – в «Записках из Мертвого Дома». Арестанты отпускают его на волю и долго смотрят вслед. Орел не может лететь, у него перебито крыло. Он бежит, ковыляя… «И не оглянется!..» – «Ни разу-то, братцы, не оглянулся, бежит себе!..» – «Волю почуял!..» – «И не видать уж, братцы!..»

Четыре года с неделями закован был в кандалы Достоевский, в железные и душевные: «эти четыре года!., я был похоронен живой и закрыт в гробу…»

Из каторги он был тотчас же переслан в Семипалатинск, глухой сибирский городишко, в гарнизон, в солдаты. Теперь начинается новая «голгофа», томление полного душевного одиночества, бессрочного. К счастью, он нежданно встретил будущего друга: как раз в 1854 г. в Семипалатинск прибыл из Петербурга новый окружный прокурор, барон Врангель. Он знал Достоевского по роману «Бедные люди» и привез ему посылку и письма. Скоро они стали друзьями, совершали прогулку, ловили рыбу, растягивались вечерами на траве, на берегу реки, созерцали полное звезд небо. Достоевский, по письмам бар. Врангеля к своему отцу, – «весьма набожный, болезненный, но воли железной». Созерцание небесного свода, по словам Достоевского, – «наводило на нас какое-то умиление, сознание нашего ничтожества как-то смиряло наш дух». Бар. Врангель ввел своего друга в дом военного губернатора и – что было особенно важно – познакомил с семейством батальонного командира.

В Семипалатинске Достоевский встретился со своей будущей женой Исаевой… Начались тяжкие испытания «безумством любви». Тут впервые узнал Достоевский образец «инфернальной женщины»… Вторым, еще более жутким образцом явилась для него, уже после Сибири, Мария Суслова. Без этих «образцов», без этих «женских встреч» – не было бы его трагических романов: Достоевский узнал, после каторжного ада, новый, – кажется, еще более ужасный.

После многих ходатайств друзей, Достоевский, уже при новом Государе Александре И, был произведен в офицеры. В 1857 г. он женится на вдове Исаевой. История этого несчастного брака, продолжавшегося семь лет, полна тайны. В 1859 году, по приказу Государя, он получает разрешение вернуться в Россию, сначала в Тверь, а затем в столицы.

Бог меня всю жизнь мучил, – писал Достоевский. Действительно, «богоборчество» и «богоискательство», борьба с Богом и дьяволом – основа его творений. Почти во всех становится вопрос о судьбе человека, о его «прирожденном» духовном естестве: «кто же он, человек?» «богочеловек» или «человекобог»? Не «русский Гойя», как писали иные критики, русские и иностранные, не изобразитель «бредовых ликов» человека, а искание идеала, Христа на земле, – основа и содержание романов-трагедий.