Лев Толстой - Полное собрание сочинений. Том 26. Произведения 1885–1889 гг. О Гоголе

Такъ это бываетъ со всѣми людьми безъ исключенія, въ этомъ вся жизнь человѣческая. Различіе между людьми только въ томъ, что одинъ очунается въ молодости, другой въ зрѣлыхъ лѣтахъ, третій въ старости, четвертый на одрѣ смерти.

Но въ жизни всякаго человѣка и сильнаго и слабаго, и большого и малого, неминуемо есть дѣтская чистота, соблазнъ и покаяніе. Каждому человѣку въ этой жизни приходится отстать отъ берега чистоты и коротко ли, долго ли переплыть черезъ рѣку соблазновъ и выбраться на другой берегъ спасенія истинной жизни. Со всѣми это было и будетъ. Это же самое и было съ Гоголемъ за нѣсколько лѣтъ до его смерти.

Внутреннее событіе это —освобожденіе отъ соблазна и зла, покаяніе въ немъ, стремленіе къ возвращенію на путь добра и признаніе своихъ грѣховъ и указаніе того пути, которымъ человѣкъ избавляется отъ нихъ, есть нетолько неизбѣжное, но и самое важное событіе въ жизни человѣка – есть рожденіе къ истинной жизни. Это кромѣ того всегда самое, не только для человѣка, который переживаетъ его, но и для всѣхъ окружающихъ, самое радостное событіе. Такъ оно было всегда и для всѣхъ. Почему же для Гоголя это было радостнымъ событіемъ только для него, какъ онъ говоритъ это, но это представилось и до сихъ поръ представляется людямъ, знавшимъ Гоголя (а знала Гоголя вся читающая Россія) самымъ печальнымъ, непріятнымъ и даже оскорбительнымъ событіемъ.

Сорокъ лѣтъ уже лежитъ подъ спудомъ тотъ Гоголь, какимъ онъ сталъ послѣ возрожденія, и все то, что онъ сказалъ людямъ объ этомъ своемъ возрожденіи сорокъ лѣтъ въ печати, въ исторіяхъ литературъ, въ разговорахъ съ кафедръ 1 представляется людямъ, какъ бредъ сумашедшаго.

Всѣхъ учатъ тому, что Гоголь былъ великъ, когда онъ писалъ свои повѣсти, какъ Тарасъ Бульба, въ которой восхваляются военные подвиги – убійство, и когда писалъ ревизора, въ которомъ осмѣиваются всѣ безъ исключенія люди цѣлаго города, но что Гоголь, пишущій о томъ, что ему открыло ученіе Христа, есть падшій, сумашедшій Гоголь. Гоголь для нашей публики есть только тотъ, который забавляетъ насъ. Гоголь же тотъ, который отрекается отъ своихъ ошибокъ и кается въ нихъ, того Гоголя мы не хотимъ знать и называемъ его сумашедшимъ. Отчего случилось такое необыкновенное дѣло?

Мнѣ кажется, что это случилось вотъ отъ чего: Когда молодой человѣкъ долгое время ведетъ разгульную жизнь, хотя бы и не порочную, но праздную, разсѣянную, роскошную и себялюбивую, и потомъ опоминается, оставляетъ прежнія привычки и товарищей, то товарищи его прежняго веселья огорчаются сначала, потомъ обижаются и, не понимая тѣхъ причинъ, по которымъ товарищъ ихъ оставилъ ихъ, и сердясь на него зa это оставленіе, какъ бы осуждающее ихъ, стараются увѣрить себя, что подлыя причины заставили ихъ товарища оставить ихъ. Такъ это бываетъ со всякимъ человѣкомъ: оставляя прежнихъ сотоварищей, человѣкъ, нравственно пошедшій дальше, оскорбляетъ ихъ. Но при всѣхъ такого рода положеніяхъ, человѣкъ, нравственно поднявшійся и оставившій прежнихъ сотоварищей, вступаетъ въ кругъ другихъ людей, тѣхъ, до которыхъ онъ поднялся, и одобреніе этихъ людей поддерживаешь его и заглушаетъ ропотъ тѣхъ людей, которыхъ онъ оставилъ.

Такъ это бываетъ вообще въ жизни и на долгихъ промежуткахъ времени, но часто въ извѣстномъ кругѣ и въ извѣстные периоды времени такое огромное большинство людей извѣстнаго круга такъ повально стоитъ на низшей степени нравственности, что человѣкъ, поднявшійся выше, долго, иногда всю жизнь свою [не]находитъ той поддержки и одобренія людей высшаго сознанія, къ которымъ онъ присталъ, и умираетъ среди всеобщаго осмѣянія и поруганія за то, что онъ посмѣлъ освободиться отъ зла, въ которомъ онъ жилъ, и признаться въ томъ, что онъ не хочетъ уже самъ служить ему, и что еще обиднѣе кажется, любя братьевъ своихъ, посмѣетъ другимъ указать то зло, въ которомъ они находятся. Таково всегдашнее свойство движенія человѣка къ истинѣ. Приближаясь къ Богу, челоьѣкъ сердцемъ приближается и къ людямъ, но умомъ, взглядомъ отдаляется отъ нихъ, возбуждаешь въ нихъ негодованіе, презрѣніе, озлобленіе. Это презрѣніе и озлобленіе извѣстныхъ людей даже всегда служитъ признакомъ приближенія къ Богу: это презрѣніе и озлобленіе людей, прежнихъ сотоварищей, есть какъ бы то испытаніе истинности духовнаго подъёма человѣка. Гоненіе отъ людей должно быть. Должно быть затѣмъ, что только тотъ человѣкъ, который находитъ въ себѣ силы исполнять волю Бога, несмотря на эти гоненія, не обманываешь себя, a дѣйствительно любитъ Бога и людей. Такъ это должно быть, и такъ оно для всѣхъ людей; но иногда, или отъ того, что велико то движеніе впередъ, которое совершилъ человѣкъ, или отъ того, что очень нравственно темны тѣ люди, среди которыхъ жилъ человѣкъ, озлобленіе прежнихъ сотоварищей бываетъ очень сильно, и тяжело переносить его. Такъ это было для Гоголя: для него соединились обѣ причины – и тотъ шагъ, который онъ сдѣлалъ впередъ былъ великъ, и главное – тѣ люди, среди которыхъ онъ жилъ, его прежніе сотоварищи, стояли и еще долго послѣ его смерти, да и теперь стоять на томъ низкомъ нравственномъ уровнѣ, съ котораго сорокъ лѣтъ тому назадъ поднялся Гоголь.