Лев Толстой - Полное собрание сочинений. Том 5. Произведения 1856–1859 гг. Лето в деревне

4 Им ѣнье мое нын ѣшней весной находилось въ сл ѣдующемъ положеніи. Въ одномъ им ѣньи 62 тягла, бывшія прежде барщинскія, были на оброк ѣ, 26 р. сер. съ тягла при пользованіи 4 3/ 4десятинъ пахоти, 1/ 2десятины усадьбы и десятины луга. Сверхъ того тягло должно было мн ѣвыработать 20 бабьихъ дней въ рабочую пору и 5 подводъ въ Тулу за 17 верстъ; 3 5 тягла оставались на барщин ѣ.

Въ другомъ маленькомъ им ѣньи вс ѣ10 тяголъ были на оброк ѣза 36 р. сер. съ тягла при пользованіи 10 6 десятинъ пахоти, 1/ 4десятины усадьбы и десятины луга. – Барщинская земля предполагалась обрабатываться вольными рабочими. Сараи для пом ѣщенія орудій, орудія, лошади уже были готовы. Им ѣньемъ управлялъ бурмистръ, бывшій мой вольноотпущенный крестьянинъ. —

–

3-го Апр ѣля я прі ѣхалъ въ свою милую Ясную… Хоть и не молодъ, но все еще не могу отвыкнуть отъ преждевременныхъ мечтаній, особенно при пере ѣзд ѣна новое м ѣсто. – «Ну, теперь начинается настоящее! Д ѣятельность, акуратность, стойкость, ласковое [?] изученіе. – Садъ, книги, фортепьяно, все прочь, – соха, борона, записная книга, и д ѣятельность, д ѣятельность, д ѣятельность!»

Первое лицо встр ѣтившее меня, какъ и всегда, была нянюшка, только что вид ѣвшая меня во сн ѣи половину д ѣйствительно, половину притворно не могущая опомниться отъ радости; хотя мое присутствіе кром ѣнеудовольствія ничего ей не могло доставить.

– Ну что, Агафья Михайловна, какъ наши д ѣлишки?

– Да в ѣдь вы не любите, батюшка, когда я про свой бокъ говорю. —

– А болитъ?

– Н ѣтъ! не болитъ! – отв ѣтила она сердито.

– А чай есть?

– Откуда жь ему быть, вашего не беру. – Прикажете чаю или покушать? Максимъ Иванычь все нездоровъ.

– Ну, а хозяйство какъ?

– Да Василій старается, кажется, все хлопочетъ. Только забывчивъ: намеднись приказывала б ѣлаго хл ѣба купить, – говорю: Графъ прі ѣдетъ, – забылъ.

– Ну, а работники есть?

– Есть, кажется, да все жалуются – солдаты, противный народъ такой – не слушаются, говорятъ, а онъ старается. Да в ѣдь съ вольнымъ народомъ гд ѣсладить. – Она вздохнула. – Намедни лошадь что то…

Она остановилась. Я вид ѣлъ, что она меня пригатавливаетъ.

– Ну, это все ничего; а мужики, что? —

– Да что, батюшка, мужички Богу за васъ молятъ; имъ ли не жизнь. Намедни у Алекс ѣевой матери была; такъ и она говоритъ: Анделъ небесный. —

– Ну, понесла!

Я притворился, что мн ѣэто было непріятно; а въ комнат ѣчто то ужъ стало весел ѣй. —

– Кто тамъ? – окликнулъ я толстые сапоги, всходившіе по л ѣстниц ѣ.

– Василій.

Бурмистръ, челов ѣкъ л ѣтъ 27, высокой ростомъ, уже забирающiй начальническую полноту, курчавый и красивый, ежели-бы не узкое разстояніе глазъ и в ѣчное безпокойство ихъ. – Василій одинъ и старшій изъ 7 сыновей самаго зажиточнаго мужика Ермила. 7 Его идеалъ – толстый прикащикъ, который былъ при отц ѣвъ этомъ им ѣньи, его страхъ – быть похожимъ на мужика лапотника. Купецъ Черемушкинъ говоритъ, что Василій настоящій бурмистръ, онъ въ Тул ѣсъ купцами Графскій интересъ соблюдаетъ и свою амбицію соблюдаетъ. А[гафья] М[ихайловна] говоритъ, что онъ ужъ запутался въ словахъ; то говоритъ: въ мановеніи ока, а то: кады – скажетъ. – Василій полагаетъ, что искуство управленія разд ѣляется на два отд ѣла: 1-й и главный – составляетъ искуство встр ѣтить барина, проводить его, доложить, не обезпокоить, скрыть непріятность и т. д., и 2-й отд ѣлъ, заключающій въ себ ѣискуство оборотиться такъ, чтобы все казалось по желанію барина.

Всл ѣдствіе этаго уб ѣжденія, Василій всегда страстно встр ѣчаетъ меня; запыхавшись, съ дрожащимъ голосомъ и даже кажется съ слезами на глазахъ, онъ бросается къ ручк ѣ. Это мн ѣнепріятно, т ѣмъ бол ѣе, что такъ нейдетъ къ его 8 мужицкой фигур ѣ. Какъ и обыкновенно, мы потолкались другъ съ другомъ, плечомъ въ голову и головой въ подбородокъ, и какъ всегда ему не удалось поц ѣловать, мн ѣне удалось оттолкнуть его. Когда мы поуспокоились, я сталъ спрашивать, онъ сталъ успокаивать. Все было хорошо, навозу зимняго вывезено 30 десят[инъ], лошади сыты, 2 только истратились, крестьяне оброкъ заплатили въ срокъ.

– Ничего особеннаго н ѣтъ?

– Ничего-съ, слава Богу. Только нужно вамъ доложить, – сказалъ онъ помолчавъ, – что молотьбой не могъ окончить, по одной ндравственности (ндравственность значитъ упрямство) бабъ. Не выходятъ по вольно, a л ѣтнихъ дней и не см ѣй брать.

– По чемъ ходятъ?

– По гривеннику. Разв ѣмало? Гд ѣей больше взять. И станешь говорить, не повинуются. Дни большіе говорятъ.