Павел Заякин-Уральский - Трясина

Петров улыбнулся и сказал:

— Да, это курьезно, господа.

— Раздадут, говорит, карты, — продолжал Глушков, — и сидят и перекликаются: три пик, четыре треф… Потом молча выбрасывают карты на стол. И, как только ни у кого карт на руках не останется, тотчас все разом начинают кричать, спорить, ругаться…

При последних словах Глушков громко захохотал. Смеялись, раскачиваясь на стульях, также и остальные.

Заверткину понравился этот курьез, и он решил рассказать тоже нечто комичное.

— Знаете рабочего, старика Павла Старцева? Такой ядреный старик. Еще в крепостной зависимости работал. С кочергой бегал за приказчиком. Драли его сильно. С ума, говорят, сходил. И теперь он все такой же шалый. Старик крепкий, говорит басом, ругается… Так вот его судил на днях земский. Лесообъездчики взяли его на дороге с двумя кряжами дров. В протоколе по ошибке сказано: «два воза». Земский, конечно, читает, как написан протокол. И вот, как только упомянул «два воза», — Старцев вскочил, глаза с кровью, уставился на земского и ляпнул: «Турусь давай! У меня и лошадь-то одна! Откуда два-то воза?» Земский оторопел. Публика хохочет. Курьез!

И снова все засмеялись.

— Ну-с, приступимте, с легкой руки, — сказал Глушков.

Взяли карты и начали играть.

Во время хода Заверткин несколько раз бил карту Глушкова.

— Ну, Николай Петрович, — кричал потом, смеясь, Глушков, — сказывайте спасибо, что хороший прикуп достался, а то остались бы без двух…

— Спасибо, спасибо! — улыбнулся Заверткин. — Целых две поденщины стоят… Не баранья рожа!

И он опять пригласил всех «воодушевиться», и все встали, выпили и начали закусывать.

Глушков, взглянув в окно, заметил зарево, быстро подошел к окну и с тревогой упавшим голосом сказал:

— Господа, где-то пожар!.. Большое зарево светится…

Все сразу переполошились, бросились к окнам, зашумели и начали выкрикивать:

— Где пожар?

— Что горит?

— Далеко отсюда?

— Это, кажется, начинают гореть заводские дрова, — высказал предположение Заверткин.

— Да, пожалуй, горят дровяные склады, — согласился с ним Глушков.

— Нужно бежать туда. Идемте скорее, господа! — крикнул Заверткин и первый направился к выходу.

Тотчас же за ним последовали сначала Глушков и Голосов, а затем не устоял и Петров.

Остались одни дамы. В гостиной сразу затихло. Но исход пожара интересовал и дам. Они столпились у окна и молча наблюдали за розовым пятном, напоминавшим отблеск зарева на темном ночном небе. Зарево сначала розовело и разрасталось, а затем начало меркнуть и уменьшаться. Постепенно отблеск пожара на небе исчез совсем. И дамы, утратив интерес, отошли от окна, сели к столу и начали разговаривать.

— Я ужасно боюсь пожаров, — говорила Елизавета Ивановна. — Жутко делается, когда зазвонят да свисток заорет. Стала бояться с тех пор, как у нас дом сгорел.

— Я тоже боюсь, — вторила ей Нина Петровна. — Как услышу этот противный свисток, эти протяжные, с перерывами, плачущие звуки, так и в дрожь меня бросает.

Мария Васильевна вставила замечание:

— Пока еще не слышно набата. Зарево померкло. Авось, пожар быстро погасят…

Но ни та, ни другая из дам-подруг не отозвались на ее слова. Она встала, подошла к окну и начала смотреть на темное с редкими звездами небо. В душе у нее вспыхнуло желание немедленно уйти отсюда, уйти чуждой от чуждых людей, но сделать этого она не решалась из-за нареканий на мужа. А подруги-сплетницы в это время вполголоса злословили о ней.

— Я уже слышала это… — говорила Нина Петровна. — Олимпиада Алексеевна маме сказывала…

— Как вы думаете? — спрашивала Елизавета Ивановна. — Правда это?

— Не знаю… Может быть… Юношев — ловкий, хитрый… Муж его знает…

Мария Васильевна обернулась и, желая оказать что-нибудь, не раздумывая, безотчетно произнесла:

— Скучно тянется время. Точно не живешь, а проводишь день за днем, как во сне. Нет у нас общественной жизни. Вот это плохо….

Нина Петровна презрительно взметнула на нее глазами и резко сказала:

— У меня вон четверо ребят, так некогда скучать… Возишься, возишься с ними — дня недостает…

Елизавета Ивановна, поддерживая единомышленницу, таким же тоном отозвалась:

— У меня все время уходит на хозяйство. Везде нужно досмотреть, обо всем позаботиться…

Мария Васильевна молча, не глядя на них, села на стул.

С минуту царило тяжелое молчание.

— Давайте выпьемте еще по чашке чаю, — предложила хозяйка обеим гостьям.